Only you
Шрифт:
— Ты каждый раз говоришь, — усмехаюсь и привлекаю ее к себе, утыкаясь носом в распущенный волосы и вдыхая их аромат, который моментально кружит голову.
Она тяжело вздыхает, но не убирает мои руки, которые нахально лезут под ее футболку. Пальцы проскальзывают по животу, который она на автомате втягивает, издавая тихий стон. Кожу покалывает от невесомых прикосновений к девушке, в которую я влип, как жвачка в щель на подошве ботинка. Ломка от воздержания не прекращается который день, особенно, когда рядом оказывается Кукушкина. Я издеваюсь
Дэн уже прозвал меня нариком за патовой пристрастие к Василисе Прекрасной, но я ничего не мог с собой поделать. Дышал ей и не мог насытиться ароматом, прекрасно понимая полных людей, которые становились зависимыми от вкусных десертов. Только в тех было много химии, а моя зависимость волне себе натуральная с привкусом счастья.
— Тут город, как на ладони, — выдыхает, откидывая голову мне на плечо и открывая доступ к нежной шейке, на которой часто пульсировала венка, — вид просто…
Васька не договаривает и ойкает, когда мои руки нагло лезут вверх. Замираю, чувствуя, что сердце готово выпрыгнуть из груди. Долбит, как басы в колонке, если звук врубить на максимум. У меня так же. Каждая клетка оголилась и жаждала близости с Василисой.
— Когда у тебя вылет? — глухо спрашивает Кукушкина, а я прикрываю веки, начиная считать секунды, чтобы охладиться.
— Я не брал билет, — спокойно отвечаю, а Васька резко отстраняется и лишает меня удовольствия трогать нежную кожу и представлять, как мы…
— Никита, — ее глаза смешно округляются, напоминая о наших стычках в «Радужном», — почему? А как же твоя стажировка? Скоро ведь…
— Я не хочу тебя оставлять, — хриплю, отводя взгляд в сторону на чертов прекрасный вид за стеклами панорамного окна.
Скромная однушка, которую я снял на последнем этаже высотки, стала нашим убежищем, и мне не хотелось его покидать. Наш маленький мир, который мы так усердно оберегали, не пуская в него других людей, мог разрушиться из-за исполнения моей мечты. Я не мог этого допустить и последние дни напряженно думал, решив, что Васька для меня важнее.
Слова отца наложили свой отпечаток. Тут ему нужно отдать должное. Умел придавить аргументами.
Сколько пар выдержали и сохранили отношения на расстоянии?
По статистике такие чувства тянутся максимум два-три года. Мое обучение и стажировка замет в округлении около пяти лет. Этого достаточно, чтобы попрощаться с Василисой, и нонсенс, последняя оказалась ценнее, чем мечта о достойном образовании, которое маячило у меня перед носом, соблазняя и проверяя на прочность.
— Я никуда не денусь, — говорит удивленно, словно не понимает, на какие жертвы идет, — на дворе двадцать первый век, технологии и все такое. Мы всегда будем на связи.
— Да, — усмехаюсь, проводя пальцами по волосам, — а под боком возникнет Петька, который вместо меня будет заглядывать тебе под юбку. Нет уж.
Васькины глаза расширяются. Хотя, казалось бы, куда еще больше, но я без отрыва всматриваюсь
— Думаешь, — прищуривается, делая ко мне шаг с наигранным спокойствием, — как только самолет взлетит, то я тут же свистну, и прибежит тот самый Петька?
— Я не так сказал, — отступаю назад, пока Василиса надвигается на меня, — хотя смысл практически уловила.
— Баринов… — рычит и хватает с полки буклет, принимаясь меня избивать.
Смеюсь, конечно, хотя веселого в ситуации нет ни капли. Просто видеть ее раскрасневшиеся щеки и горящие глаза — наивысшая степень удовольствия. После поцелуев, которые в последнее время становятся все жарче и делаю меня до чертиков нервным. Через пару минут избиения торможу Василису, перехватывая со спины и вырывая истерзанный буклет из ее рук. Сердце разъяренной Кукушкиной колошматит, словно автоматная очередь.
— Ненавижу тебя… — выпаливает, но не вырывается, повиснув на моих руках, и часто дышит после покушения на столь ценную персону.
— Спорное заявление, — улыбаюсь и трусь носом о ее пылающую щеку, как щенок.
Зависаем в сумерках, которые стремительно сгущаются над городом, и наслаждаемся моментом.
— Ты должен взять билет, Ник, — тихо произносит Васька, пока мои руки шалят под ее футболкой, — нельзя отказываться от того, к чему шел. Я… Я поддержу тебя.
Поворачиваю Кукушкину к себе лицом и скриплю зубами от того, как она на меня смотрит. Выворачивает наизнанку и крошит.
— Не будет никаких Петек, — говорит серьезно и целует.
Сама. Такое явление крайне редко, поэтому застываю и лишь через пару мгновений срываюсь, истязая губы Василисы Прекрасной.
— Только Васьки, — добавляет с улыбкой и тут же оказывается на кровати, куда я ее кидаю, нависая сверху.
— Так значит, — она перестает улыбаться и облизывает губы, скользя по моему лицу взглядом.
— Возьмешь?
— Тебя или билет?
Толкает в плечо ладошкой, а я усмехаюсь и вновь попадаю под прицел ее глаз.
— Я серьезно.
— Я тоже.
Часто дышу, наклоняюсь и утыкаюсь лбом в ее лоб, не решаясь принять решение.
— Возьму, — выдыхаю через стиснутые зубы.
Василиса улыбается, а я чувствую укол в сердце, которое обливается жаром и давится кровью в этот момент. Все слишком серьезно. Еще никогда в жизни не ощущал, как мотор в грудине трещит по швам, а сейчас именно так.
— А меня? — прошибает вопросом и трется губами о мои.
— Васька…
— М-м-м?
— Only you, детка, — целую ее в ответ, шепотом рассекая пространство, — only you, — повторяю, задирая чертову ткань и не замечая, как за окном один за другим загораются огни, освещая трепещущие ресницы Василисы Прекрасной, образ которой отпечатывается в памяти на долгие годы.