ОНМ-474
Шрифт:
– Мы противоположности? – тихо спросил Рома, обращаясь к Воксону.
– Меня зовут Воксон! – вежливо представился незнакомец.
Это лучше, чем Амор, подумал Рома, обернувшись через плечо на входную дверь. Амор, это Рома наоборот. Вслух он произнес следующее:
– Э-э-э… Воксон, звучит хорошо, звучит солидно, правда напоминает английскую фамилию. Но я то знаю… хи-хи-хи, что Воксон, это Носков наоборот. Читаем сзади наперед? Так?
Все это он говорил в приоткрытую калитку. Будучи сообразительным, он сразу уловил связь между включенным прибором на втором этаже и визитом
– Я твоя лучшая часть! – выдавил Воксон и снова привалился к забору, не в силах держаться на ногах.
– Надо же, какой я болван! – Рома стукнул себя кулаком по лбу и услужливо пригласил друга в дом. Воксон, тяжело ступая, поднялся на крыльцо и вошел в открытую дверь.
Рома помог ему раздеться, снял с него мокрый холодный плащ, стащил с него грязные ботинки и отвел наверх в самую дальнюю комнату. Он сразу понял, что в таком жалком, истощенном состоянии друга придется оставить у себя на ночь, а если переутомление и переохлаждение перерастут в болезнь, то оставить его пожить несколько дней. Воксон ужасно замерз, его колотила дрожь. Он силился благодарить Рому словами, но вместо этого губы плясали на его лице, а лицо начинало странно дергаться. То, что этот странный и болезненный человек Воксон, Рома, конечно, понял сразу, как только увидел его неподвижные глаза над калиткой. Его собственная фамилия в обратном написании звучала совсем не плохо. Он вспомнил, что сам не представился, но тут же сообразил, что в сложившейся ситуации эту пустую формальность можно опустить.
Комната находились в задней части дома, ее единственное окно выходило во двор, заваленный остатками недавней стройки. В комнате стояла старенькая кровать, шкаф, кресло и стол с включенным прибором. «ОНМ-474» стоял на краю стола и ничем не выдавал своего присутствия. Рома накинул на плечи Воксона плед, сбегал вниз за чашкой горячего кофе и бутербродами. Пришлось ждать, пока Воксон согреется и сможет говорить. Подкрепившись, Воксон собрал крошки, притих и уставился в окно с таким отрешенным видом, будто он в комнате один. Рома некоторое время тоже смотрел в окно в полном замешательстве, не зная с чего начать разговор. Его мучили вполне определенные сомнения.
– Ночью все кошки серы! – неожиданно сказал Воксон, поднявшись на ослабевших ногах.
Рома посмотрел вниз. Во дворе были сложены доски. На выпирающем конце длинной доски сидел соседский кот. В сумерках кот казался серым.
– Ах, да! – сообразил Рома, обрадовавшись. – Пословица! Как я мог забыть? – Рома шлепнул себя по лбу.
– Ты забыл, а я вспомнил!
Воксон посмотрел на Рому, снова сел на край кровати, сложив руки, и опять с многозначительным видом уставился в окно. Воксон всегда очень цепко схватывал суть вещей.
– Знаю, как тебе тяжело, знаю, друг! – попробовал утешить его Рома и тут же понял, что Воксон знает про прибор. Прибор гудел. Еще Рома подумал, что было бы очень странно, если бы Воксон не знал про прибор.
– А почему вдруг пословица? – поинтересовался Рома. Он решил, что это какая-то важная составляющая всего процесса.
– Для пробы! – пояснил Воксон.
– Хорошо! – согласился Рома и пожал плечами. – Это совершенно ненужная мысль и у меня с ней ничего не связано …обойдусь как-нибудь.
Воксон хитро посмеялся в ответ: – А ты неплохо устроился здесь! – сказал
– Почему ты пришел? – наивно поинтересовался Рома.
– Ты захотел стать лучше. Вот я и пришел.
Рома велел ему ложиться спать, а сам пошел вниз. Он спускался с лестницы и никак не мог вспомнить какого цвета у Воксона рубашка. Он только что сидел перед ним на кровати в простой рубашке, застегнутой на все пуговицы. Рома перебрал все цвета и остановился на сером. Рубашки редко бывают серыми, подумал Рома.
– Ты выходил куда-то? – Рита встретила его вопросом. – Твой плащ намок, а ботинки все в грязи.
Рома посмотрел на толстый слой чернозема, налипший на ботинки Воксона. Воксон шел пешком по полю под дождем. Роме представилось черное, раскисшее, вспаханное поле, что окружало их поселок. Должно быть Воксон проделал немалый путь и находился, черт возьми, не в самом лучшем состоянии, если не разбирал дороги. До шоссе от поселка по прямой было около километра. Но это через поле. Дорога, соединявшая шоссе и поселок начиналась намного южнее. В последнее время поселок сильно вытянулся на север. Видимо Воксон умышленно срезал путь.
– Да. Решил прогуляться …дождь сильнее стал. – Рома виновато пожал плечами.
Остаток вечера Рома и Рита провели у телевизора, щелкая каналы в поисках рекламных роликов с Лососевыми. Конечно был целый канал, транслирующий жизнь Лососевых круглые сутки, назывался он «ЛососевТВ». Попросту множество видеокамер, развешанных в просторном двухэтажном доме Лососевых с лужайкой, теплицей, беседкой, небольшим фонтаном и настоящим бассейном с голубой водой. Видеокамеры транслировали события в доме Лососевых круглые сутки и Рита предпочитала этот канал всем остальным, но все же привычней было видеть Лососевых в настоящей рекламе на обычных каналах.
Конечно, им не было равных. Это была удивительно позитивная семья. У них был очень неплохой семейный бизнес, они снимались в рекламных роликах. Рита нашла старинную рекламу кетчупа. Владимир Петрович, совсем молодой, вынул незнакомую бутылку с красным содержимым из холодильника. А Женечка, его жена, ловко выложила кетчуп на край тарелки. «Это новый вкус!» – радостно пролепетала Лиза, тогда еще совсем маленькая девочка, смеясь над папиным замешательством.
Рома наткнулся на рекламу, которую запустили совсем недавно. Веселые внуки (Митя был младше Лизы на два с половиной года) выкатили из комнаты на роликах деда-хулигана, которому заклинило поясницу. Дед кряхтел от боли, не в силах разогнуться, но его спас удивительный прозрачный гель, который тут же выдавили ему на поясницу, а мама Женя правильно втерла его круговыми движениями пальцев. Произошло чудо – дед распрямился. Это был совершенно незнакомый усатый дед. Конечно, бывало такое, что в рекламе снимались незнакомые люди. Этого деда Рома видел впервые.
Но самой лучшей рекламой была та в которой снималась сразу вся семья и бабушка тоже. Бабушка так красиво и так выразительно вздыхала и смотрела поверх очков, что не было силы устоять. Еще мама Женя показала, как легко и непринужденно выглядит стирка современным порошком в современной стиральной машине. Потом мама Женя и бабушка вместе рекламировали хорошо всем знакомый ополаскиватель в новой экономичной упаковке и долго упивались свежестью чистого благоухающего белья.
– Ах! – вздохнула Рита. – Я хочу, чтобы у нас все было так же, как у Лососевых. – Они так гармонично вписываются в современную жизнь.