Оно-но-Комати
Шрифт:
– Что бы ни случилось, что бы ни произошло в твоей жизни, через какие бы перипетии тебе ни пришлось пройти, не оглядывайся назад. Просто прими всё и иди дальше.
– Вы даёте мне напутствие, г-н?
Акайо кивнул:
– Я хочу, чтобы ты была счастлива, Оно-но.
– Счастлива? А что такое «счастье», г-н Акайо? – спросила я.
С буддистскими монахами я всегда вела себя с большим почтением, осторожностью, не позволяя себе лишних слов. Буддизм – новая недавно зародившаяся религия, которая пришла в
Они исповедовали буддизм, много молились и перебирали свои деревянные чётки. Что касается монахов культа «синто», на них всегда было белое одеяние и они всегда пугали особенно маленьких детей гневом демонов, если они перестанут слушаться своих родителей.
Тётушка Акира исповедовала буддизм, только лишь потому что это была модная религия при императорском дворе, её уважал наш молодой император Ниммё, но я сомневаюсь, что она была бы буддистской, если бы не последний фактор.
– Ты хочешь знать, что такое счастье, дитя? – Акайо улыбнулся, – я уверен, ты уже много раз испытала это состояние. Никто кроме тебя самой не определит твоё счастье, ведь у каждого человека оно своё. Когда мы чувствуем безмятежность и покой – вот здесь.
И Акайо показал на своё сердце.
– И умиротворение, – подтвердила я его слова, – и тебе снова хочется повторить это состояние.
– Я вижу, дитя, ты испытала всё, о чём я говорю тебе.
Я заметила, тётушка дала мне знак садиться в повозку, потому что время не ждало. В слезах на прощанье я протянула Акайо листок с написанными на нём недавно стихами. Я сочинила их рядом с опавшей сакурой.
Взяв лист, монах прочёл:
«Он опять не пришёл,
и ночью тоскливой, безлунной,
Я не в силах заснуть,
А в груди
На костре желаний
Вновь горит
– не сгорает
Сердце….»
Перед тем, как я села в повозку рядом с тётушкой, мы обнялись; Акайо утёр мои слёзы и прошептал:
– Ты подарила мне печаль своего сердца, и я безмерно рад этому, потому что ты позволила себе поделиться со мной частицей себя. Это – редкий дар, потому что чаще всего люди ходят закрытыми друг от друга. Когда будешь вновь в Киото, приходи в храм Будды, там ты найдёшь меня.
– Но…я никогда больше не приеду в Киото, – возразила я.
– Не зарекайся. Человек никогда не знает, куда приведёт его истина.
– Что такое «Истина»?
– Это то, что мы носим здесь же, рядом со своим сердцем.
Я увидела, что тётушка Акира выказывала явные признаки нетерпения. Беспощадное Солнце палило, и жара обещала стать ещё сильнее. В моих краях климат более умеренный, чем здесь – сказывалось влияние Океана.
– Оно-но, нам пора уезжать! – строго сказала тётушка.
Затем она улыбнулась и взглянула на монаха.
– Простите
Повозка тронулась, а я долго смотрела назад туда, где быстро уменьшалась фигурка монаха в мантии цвета шафрана.
Мне стало так грустно, и я прошептала те слова, которые прочла на дне своего сердца:
«Пытаясь сэкономить время,
мы так стремительно опережаем его,
Что приходится тратить его впустую,
Ожидая, когда нас
Нагонит жизнь….»
– Что ты там бормочешь себе под нос? – спросила меня тётушка.
Я утёрла слёзы и ответила:
– Ничего. Я просто пожелала г-ну Акайо счастья.
– Воистину, странный ребёнок, – прошептала тётушка.
Мы продолжили наш путь, но меня уже совсем не интересовала красота окружавших меня пейзажей, я бросала быстрые взгляды то на тётушку, то на сестёр, и на какой-то миг мне показалось, что я не имею ничего общего с этим миром, что на самом деле всё это так далеко от меня.
Это впервые испытанное мной чувство впоследствие возвращалось ко мне неоднократно. Я вспоминала молодого самурая Тэкэо, и мне становилось как-то не по себе.
«Я так и не увидела императора», – с досадой подумала я, прекрасно понимая, что вся эта дерзкая выходка не имеет к моей внутренней сути никакого отношения. Так бывает, когда ты мысленно отрываешься от земли. Образ опавшей сакуры в саду с беседкой явился для меня каким-то зловещим предзнаменованием. Мне ни о чём не хотелось думать, и почему-то где-то в душе подспудно жила надежда того, что с мамой всё в порядке, и не было никакого письма, извещающего о её болезни.
Тётушка с подозрением поглядывала на меня. Ещё бы! Я вела себя подозрительно спокойно. Она не понимала того, что творилось со мной после всех этих событий.
Вечером мы остановились на некоторое время в небольшом городке Ямагата. Коням требовался некоторый отдых, а мы, в особенности изнеженная тётушка-аристократка, нуждались в ночлеге.
Гостиница была совсем небольшой, но хозяин оказался человеком довольно вежливым и приветливым. Увидев тётушку, он расплылся в излияниях своей благодарности в том, что в его гостиницу пожаловала такая «уважаемая особа».
Он понимал, что эта вечерняя постоялица имела отношение к императорскому двору, и хотел всячески угодить нам. Каждой из нас была выделена отдельная комната, однако мне пришлось ночевать с Кимико, так как моя младшая сестра всё время плакала, и я не хотела оставлять её в одиночестве. Хакира так же была печальна и молчалива, она почти ни с кем не разговаривала, и на вопросы отвечала безучастным: «Да, нет…не знаю».
За ужином тётушка была молчалива, она ушла в свою комнату и не выходила оттуда до самого утра.