Онтологические мотивы

Цветков Алексей

Третий

далеко за сосновым бором где ночуют барсук и выдра на пруду и лягушки хором без бинокля уже не видно за верблюжьей пустыней тощей и змеиной мангровой чащей за пернатой пальмовой рощей просыпается первый спящий а точнее не нарисуем он словами неописуем исчезают на свете горы пропадают предметы быта где созвездий цвели узоры ночь навеки от них отмыта тает текст в манускрипте мудром превращаются буквы в знаки непосильные мозгу утром на полях полегают злаки под ногами плесень и силос это все ему только снилось глубоко под земным покровом в быстрых сернах и ярких лисах под ковром что служил коровам пропитаньем а после высох под кротовьим корявым гротом в толщах кварца или корунда что

пропахли огненным потом саламандр и сильфид как будто шевелится второй на ложе очевидно проснулся тоже и тогда пропадает сразу то что снизу казалось небом предстает мирозданье глазу в полном сраме своем нелепом время пятится и сдается сердце вязнет в кипящей лаве слишком мало сна остается слишком много ненужной яви догорает на крыльях птица отчего никому не спится но пока в городских руинах в обеззубевших зевах окон в путах кабельных тросов длинных невредим из бетона кокон на стальных изнуренных фермах там возможен в утробной позе самый вещий из самых верных в саркофаге в анабиозе там мерещится третий спящий наш единственный настоящий

«жизнь состоит из стульев и столов…»

жизнь состоит из стульев и столов мы кошки в нашей небольшой ловушке а ласки или милости улов в ней скуден словно милостыня в кружке в спасительной безвестности пропасть уйти в цыгане мойвой в море плавать и милости препоручая власть внести в реестр пока мигает память кто или умерли или умрут чью участь опозорила природа не требуя за добровольный труд предметов мебельного обихода стенать о пяденице и хвоще о плесени чья пересохла слякоть ты здесь любил кого-нибудь вообще тогда ступай и принимайся плакать о том кому и в полдень свет не бел кто в толчее вещей ни зги не видит или так мало милости имел что милостыней возместить не выйдет

Климатологическое

буревестник дыша перегаром объяснит неразумным гагарам что в погоде грядет перелом хоть на коврике шишкиным вышит он предвидит грозу и предслышит в подтвержденье махая крылом безразличны прогнозы погоды домоседам бескрылой породы в каждом телеке нынче своя пироги в животах и окрошка а из черепа как из окошка в мятом чепчике смотрит змея было время невидимый атом всем гагарским своим каганатом доводили они до ума агрессивным ужам угрожая побивали рекорд урожая и марксизма зубрили тома доедая кровавую пищу ложкой ерзает коршун по днищу каннибал этой родины всей кто навел на отечество немочь александр нам поведай сергеич и максимыч открой алексей спой нам снова о вещем олеге чтоб он вовремя пал на колени и змею обезвредил на бис но вопрос не закрыт философский и девятый увы айвазовский над родным каганатом навис

«предметы расставанья и вины…»

предметы расставанья и вины растаявшие вперемешку с теми которые вполне еще видны из постепенно обступившей тени как оставляя детскую с тоской в углу охапкой мишки и машинки и в беличьих колесах городской разгон и юношеские ошибки все человеческое в бездну здесь раз под уклон не одолеет гору пора невозвращения хоть влезь в былую кожу но тебе не впору напрасно столько боли намело барханы от гурона до валдая и ангелы с клинками наголо от пут любви сердца освобождая уже на страже сириус погас как золушка в подол смахнула брошку что вам по совести сказать о нас мы чаще россыпью и понарошку нам зелень злей едва земная медь обнажена железо в язвах яда оно и так должно само стемнеть дверь от себя и свет гасить не надо

Песнь о премудрой крысе

поговорим о верхе и о низе о сексе без ехидного смешка об аполлоне блядь о дионисе и благодарно о премудрой крысе которая живет исподтишка во дни кометы на распутье редком когда хвощи обгладывал дымок ей выпал жребий стать всеобщим предком и секс ей в этом подвиге помог всем домогательствам идя навстречу плодила за часами не следя потомство из которого отмечу хоть бы того же в частности себя ее почин способствовал удаче кипучий разум гены в нас зажгли лишь крокодилы вывелись иначе и

вши своим путем произошли но хоть у вшей особая стезя мы лучше их нас сравнивать нельзя наш разум оплошал прошляпил шансы нам участь диплодоков суждена на биржах европейские финансы трещат по швам и греции хана безмозглый рынок из кармана семки несет ко рту невидимой рукой но крыса есть она живет в подземке праматерь общей глупости людской ей вновь черед плодить не покладая для вековой традиции пустяк пусть зеленеет поросль молодая на наших каменеющих костях последний свет в подъезде потуши или еще одна надежда вши

Покой

кто же ты говорит такой тишина говорю покой там где финишные флажки я для каждого наступлю потому что мне все нужны потому что я всех люблю приравняй кончину к врачу исцелю без ножа и шва я совсем туда не хочу я не в эту сторону шла но тогда ты была живой а отсюда пути равны в этом мире который твой больше нет другой стороны усомнишься так верь не мне а покою и тишине мне без бога твой мир немил наважденье в уме одно если бог у тебя и был он забыл о тебе давно душам доступа нет к нему это я на себя приму всю вину твою и грехи ну давай говорит греби

«вот кленовый вьется лист…»

вот кленовый вьется лист ребрышками к свету симпатичен да нечист а другого нету так и ты поди дитя русая головка удивляешься летя с дерева неловко неказистый сверху свет не подмога бденью здесь от света только след он зовется тенью веки нежные сожми от его укола уж такой они зажгли не было другого

Про кота

мы сбились вокруг полевого котла его опрокинутой бездны где черное небо сгорело дотла и звезды ему неизвестны нам было вдомек что отныне одни что порознь дороги опасны и если горели на трассе огни то слабо и скоро погасли и каждый задумавшись кто он такой себе наважденьем казался в попытке проверки трусливой рукой обугленной ночи касался один размечтался что видел кота хвостатую выдумку божью но будучи спрошенным где и когда заплакал над собственной ложью мы спели бы вместе но все голоса снесло изнурительным кашлем такая случилась у нас полоса ни слова ни голоса в каждом и кто-то напомнил в припадке стыда соседям по угольной луже что так оно с нами случалось всегда и впредь повторится не хуже сначала в потемках дурак о своем коте заведет ахинею а после мы общую песню споем и снова не справимся с нею

«собраться и уехать на кулички…»

собраться и уехать на кулички и даже не уехать а остаться на месте где соблюдены привычки провинности сотрутся и простятся жизнь обнажить под напряженье тока где с удрученным черепом табличка метнуться прочь любить тебя и только и даже не тебя а безразлично и даже не любить а плохо помнить вписать и тотчас вычеркнуть навеки с твоими безднами какие похоть таит впотьмах в отдельном человеке ракообразно время как мокрица в сегментах с парой симметричных ножек не уезжать остаться и молиться о том что и надежды быть не может сорваться в топот словно слон саванной лежать мешком как грустный скот в соломе инфинитив локомотив словарной статьи или в страдательном залоге любви которой ты являлась частью где в кислородной протекла палатке вся жизнь которая случилась к счастью но вентиль вправо и сегмент в порядке

Они

у речки на откосе у мертвого огня в горизонтальной позе они найдут меня не извлеку из сети запутанной клешни не буду знать что эти уже за мной пришли расслабив каждый атом закончу срок земной когда в поту и с матом они прийдут за мной найдут лишь праха груду без страха и стыда кого любил забуду запомню что всегда не зная сам и весь ли я остываю тут но лишь когда и если они меня найдут