ООО «Удельная Россия». Почти хроника
Шрифт:
И тут – бац! – пожалуйте в Кремль. Он пожаловал. А ему: «Будьте, Ким Борисович, главным заступником делового сообщества. Прямо нам в глаза говорите, на кого мы наступили или раздавили по недосмотру. И можете не только заступаться, но и наступать на нас иногда, если мы от законов сильно отступим в сторону своеволия». У Неуемного все так и оторвалось внутри: доигрался! Вспомнил он, как злые татары привязывали жертву к коням и пускали коней в разные стороны. Разрывающая боль пронзила внутренности, перед глазами поплыли круги, сознание помутилось,
Сознание вернулось не сразу. Сначала в центре появилась светлая голова с коротким седым ежиком и в очках. Ким узнал голову – это был Ходор Рудокопский. Голова быстро приближалась к нему, но не сама по себе, а на большом асфальтовом катке. Каток с грохотом надвигался на него. Неуемный хотел было дернуться, отползти в сторону, но не смог. Слева его удерживал Сусликов, а справа – Колодин.
«Лежите смирно!» – услышал он суровый голос. От этого командного голоса Неуемный окончательно пришел в себя. Над ним стоял доктор в очках и белом халате и два санитара с каталкой.
– Что же вы, батенька, – услышал он укоризненный голос врача. – Не жалеете вы себя! Все об общественном благе печетесь…
– Я больше не буду!..
– Да уж, оставьте это благо в покое. Оно вас до добра не доведет.
– Поздно, доктор, – с горечью осознал Ким и зарыдал. – Меня благодетели повязали и хотят вести на Голгофу, страдать за все деловое российское сообщество.
– Как же вас, батенька, угораздило?
– Сам не знаю, доктор. Бес попутал. Связался этот черт со мной, когда еще я был политическим младенцем. И все время подзуживает и подзуживает. И вот довел до Голгофы… – И Ким опять заплакал.
– Ну-ну, голубчик… Бог терпел и нам велел терпеть от дьявола. Укладывайте его, – приказал он санитарам. Санитары подняли Неуемного на каталку и повезли на выход. Каталка загрохотала по булыжнику кремлевской мостовой.
– Доктор, – с надеждой в голосе обратился к эскулапу Ким, когда каталка выехала из Кремля и грохот стих. – А дайте мне справку, что мне страдания по состоянию здоровья противопоказаны.
– Этого я, к сожалению, не могу. За это меня из профессии выгонят, диплома лишат. Потому что доктора что призваны делать? Лечить страдания. А если всем начнем освобождение от страданий давать, мы, доктора, все останемся за бортом Ноева ковчега. И фармацевты тоже. А это уже глобальные интересы. Круче нефтяного бизнеса. Вот когда будет настоящий конец света.
– Доктор, ну должен же быть какой-то выход! Вы же клятву Гиппократа давали! Помогите страдальцу!
Доктор оглянулся на санитаров и распорядился им идти в машину. Когда те оказались на некотором расстоянии, доктор заговорил.
– Хорошо, я вам помогу. Но пострадать немного все-таки придется. Повисеть на кресте некоторое время. Потом прикинетесь умершим. Я приду, засвидетельствую, что вы – политический
– Есть. Пилота бы только найти надежного и знающего. А то летал однажды, всего лишь на Селигер, так тупица-пилот посадил машину прямо на правительственную трассу. Вот страху натерпелся.
– Ну, вы поищите. Время, как я понимаю, пока есть. Вас ведь не сразу на Голгофу поведут? Пока согласуют назначение, пока его сделают достоянием гласности… А как только вы почувствуете, что момент назревает, тут же оповестите меня. Я буду отслеживать, чтобы какой-нибудь мой коллега не оказался на Голгофе раньше. Может, даже палатку там заранее разобью, вроде как медицинские консультации местному населению оказываю.
– Я, доктор, в долгу не останусь…
– Само собой, само собой… От благодарности пациентов я никогда не отказывался. Без нее бы что? На нашу зарплату не то что жить достойно, умереть достойно нельзя, даже на сосновый гроб не хватит. Только в саван и в общую могилу…
– Ой, не расстраивайте меня, доктор, я сейчас опять заплачу…
– Ладно, ладно, голубчик, извините. Я вам сейчас успокоительное вколю и в больничку поедем.
– Нет, доктор, я в больничку не могу. У меня съезд на носу.
– Да нет, на носу у вас вроде никаких образований не наблюдается.
– Я это фигурально. Съезд Союза. Я же Председатель Общероссийского Союза Вхожих и Невхожих. И у нас на носу съезд членов.
– И вы полагаете, что без вас они не съедутся?
– Члены-то съедутся. Моя задача: заманить на съезд наших небожителей, показать их вживую нашим членам, чтобы невхожие понимали, что членские взносы не зря платят, а за право раз в год увидеть вблизи тех, чьи портреты висят в их кабинетах над их головами.
– И как же вы их заманиваете?
– Да в том и штука – не знаю, как в этом году заманить. Выборы прошли, все голоса мы им отдали, сами остались безголосые, а потому они нас больше не слышат. Посылали приглашения в письменном виде, да затерялись наши приглашения где-то в кремлевских лабиринтах.
– Может, обещанием каким заманить?
– А каким?
– Пообещать, что глаза закроете.
– На что?
– Ну, например, на то, что небожители говорят одно, а делают совершенно противоположное.
– Доктор, наивный вы человек. Мы на это глаза давно закрыли, нам глаза заменяет собака-поводырь: куда поведет, туда и идем, как слепые щенки. Мне бы хоть министра какого завалящего обеспечить. Но и министры нас теперь не жалуют. Это на проклятом Западе: бизнес солирует, а государство аккомпанирует. А у нас государство теперь само себе и соло, и аккомпанемент.
– А в чем же оно видит роль бизнеса в этом, с позволения сказать, оркестре?
– А их две. Ноты переворачивать вовремя и аплодировать в нужные моменты.