Опаленная юность
Шрифт:
Еще до встречи с нами Нечипуренко, замаскировавший своих бойцов в копенках по ту сторону лесополосы, обдумывал возможность нападения на одиночный танк. Теперь же, соединившись с «севастопольским батальоном», он предложил старшему лейтенанту смелый и остроумный план.
* * *
Сколько времени нужно, чтобы устранить незначительное повреждение в моторе или ходовой части танка, машины, мотоцикла? День. Не больше. Немцы не могли тронуться с места уже третьи сутки, жгли костер, что-то готовили. Значит, они ожидали помощи. Какой? Если машину должны зацепить тягачом и
Видимо, гитлеровцам должны были доставить какую-то важную деталь, установив которую, можно сразу оживить подбитую машину. А коли так, то не сегодня-завтра к полосе подойдет летучка. Крытый грузовик. Это сулило нам очень многое.
Группы Нечипуренко и Самусева двигались разными [123] маршрутами. Но ни мы, ни они не видели на дорогах ни регулировщиков, ни КПП. В такой обстановке прилично вооруженный отряд мог рискнуть на отчаянную вылазку. Захватив крытую машину, мы бы в несколько часов покрыли расстояние, на которое понадобились бы дни пеших переходов. Самусев до войны занимался в осоавиахимовском автокружке. Нечипуренко — летчик. Оба могли сесть за руль. Правда, за один рейс нельзя перебросить команду почти в шестьдесят человек даже в самом вместительном автофургоне. Но за два? Чем дольше Самусев и Нечипуренко множили километры на часы, а часы снова на километры, тем заманчивее становилось осуществление плана. Один из бойцов, выучивший с моих слов на зубок ориентиры маршрута, был отправлен к группе Нечипуренко. А сам лейтенант, набросив пряжку ремня на торчавший в стене ржавый гвоздь, стал тщательно править бритву.
— Ты что это, Жора? Другого времени не нашел? — недоумевающе протянул Самусев.
— Дело не в этом... Был у нас в эскадрилье летчик один. Пожилой уж, в Испании воевал, на Халхин-Голе. Так вот он, чем труднее день ожидался, тем старательней красоту наводил. Говорил, помогает с мыслями собраться. Вот и мы тоже...
Бывший летчик брился долго и тщательно. Когда он затем, умывшись ледяной родниковой водой, предстал перед нами, мы с Машей не узнали своего белобрысого «полицая». Крепко сбитый, с лоснящимися крутыми скулами и вольным разлетом темных бровей, он стоял посреди сарая, медленно закатывая рукава гимнастерки.
Бережно обтерев протянутый Самусевым автомат, Нечипуренко повесил его на грудь, сунул за голенища по паре запасных обойм, разгладив ладонями, натянул пилотку. Вытянулся перед Самусевым:
— Товарищ старший лейтенант, разрешите выполнять?
— Разрешаю. — Самусев приложил руку к козырьку своей смятой фуражки. — Счастливого пути.
Нечипуренко, Заря, Вася-беспризорник и жилистый, тощий Сережа Иванов молча вышли из сарая. Им предстояло почти вплотную подобраться к вражеским [124] танкистам, разведать подступы, установить наблюдение. Брать машину решили под утро — раньше мы не успели бы объединиться с группой Нечипуренко.
Остаток дня прошел в неторопливых сборах, мирных, совсем по-домашнему, хлопотах. По возможности приводили в порядок одежду, изрядно пострадавшую во время проходов через лесополосы. На куске ноздреватого песчаника точили ножи, брились, перестирывали в ручье портянки. Я и Маша, накрывшись шинелями, тихонько посапывали в углу. И если бы только
Чем ниже катилось багрово-красное солнце, тем чаще поглядывал на часы Самусев. В записке, переданной со связным бойцам Нечипуренко, встреча была назначена в лесополосе на двадцать три тридцать. Выходить из сарая решено было с темнотой. Туда же, к углу, образованному двумя лесополосами, должен был подойти и связной разведчиков. От этого угла до танка оставалось километра четыре. Расстояние достаточное, чтобы уйти от прицельного огня, и в то же время позволяющее довольно быстро добраться до исходных рубежей или скрыться от врага.
К этому времени Самусев уже знал, что одна из его разведчиц видит днем немногим лучше летучей мыши.
Сарай покинули в двадцать один тридцать, с первыми, высыпавшими на еще синеющем небе, звездами. Когда прошли примерно половину пути, у дороги вспыхнула стрельба. Взлетели осветительные ракеты. Группа залегла, выдвинула охранение. Автоматы вперехлест с пулеметом трещали, наверное, минут десять, ракеты взлетали одна за другой. Потом так же неожиданно стрельба стихла, хотя ракеты с нерегулярными интервалами продолжали чертить ночное небо.
Осторожно, по одному, вышли в предварительно проверенную дозорным полосу. Поджидавший нас Володя Заря доложил обстановку. Подбитый танк охраняли действительно пять человек. Чувствуют они себя, видно, неважно. Танкисты машину покидают по очереди, выходят оправиться — и сразу назад. Башня развернута [125] в сторону леса. Часовой ходит по кругу, не удаляясь от машины, сменяется каждые два часа. Один из танкистов, видно командир, с автоматом и при парабеллуме, несколько раз ходил к дороге, подолгу стоял там, что-то высматривая. От танка до дороги метров сто двадцать — сто пятьдесят.
— А что была за стрельба? — с тревогой спросил Самусев.
— Началось по-глупому, а кончилось скверно, — со вздохом отвечал Заря. — До темноты все было спокойно. Мы уж уходить собрались — Серега и встань во весь рост. Тут ракета. Они их, видать, со страху не жалеют. Ему бы стоять, дурному, в кустах, не заметили бы. А он, видать, оробел, плюх наземь. Треск пошел, они и всполошились. Хорошо, часовой ошибся, трассой указал направление, да не точно. Из танка — пулемет. И так с перерывами, вроде прислушиваются. Сначала правее нас бил, потом стали башню разворачивать все ближе, ближе. Наше счастье — лейтенант не растерялся, а то бы всем конец, ведь над самой землей стриг кусты, гад.
— Ну и как же вы? — не выдержал Самусев.
— Когда уж совсем рядом пошли очереди, Нечипуренко сук здоровенный схватил и в сторону — швырк. Туда, к дороге. И как же подгадал — перед концом очереди. Те смолкли, а сук вот он, по кустам. Часовой услышал, туда трассой полил, мы и уползли.
— Трое?
— До Иванова очередь из пулемета дошла. Он поодаль был. Две пули в голову, наповал...
— А где сейчас лейтенант?
— Метров за триста от танка они расположились. Записку он вам прислал.