Опаленные страстью
Шрифт:
Он резко выдохнул, взял Аннели за руку и повел по широкому двору. Они подошли к первому ряду карет. Не говоря ни слова. Бэрримор открыл дверцу одной из них.
— Залезайте. Аннели замешкалась.
— Куда вы собираетесь со мной ехать?
— Я хочу увезти вас, мисс Фэрчайлд, если, конечно, вы не предпочитаете остаться здесь и в скором времени попасть за решетку.
— Значит, вы мне верите? Верите в невиновность Эмори? — изумленно воскликнула Аннели.
— Я просто дурак, — тихо ответил он. — И я наверняка пожалею о своем поступке. А теперь, пожалуйста, залезайте в карету, пока не закрыли ворота.
Один из кучеров вышел, вперед.
— Я буду рад отвезти вас, куда пожелаете, милорд. Бэрримор протянул ему десятифунтовую банкноту, которая моментально исчезла во внутреннем кармане пальто кучера, и помог Аннели забраться в карету.
— Куда прикажете, милорд?
— В Грэйвсенд, — почти шепотом сказал Бэрримор. — И если довезете нас туда до полуночи, я заплачу еще десять гиней, а если дадите мне пистолет и патроны, — еще двадцать.
Мужчина подмигнул и дотронулся до края шляпы.
— Конечно, милорд. Вы прибудете туда до полуночи. У меня тут есть мушкет и пистолет. Чтобы защищаться от ночных воришек, конечно. Не говоря уже, — добавил он, подмигнув, — о сердитом муже, а то и двух.
Глава 22
Еще несколько гиней было потрачено во время путешествия в Грэйвсенд. Дважды приходилось менять лошадей. Для Аннели, остававшейся в маскарадном костюме, купили плащ с капюшоном. Она сидела, забившись в угол кареты, напуганная, замерзшая. Она не знала, каковы намерения Бэрримора, и не была уверена, что ей удалось убедить его в невиновности Эмори. Быть может, она предала человека, которого любила больше жизни, и все из-за своей глупости и наивности. Ведь Бэрримор затаил на нее обиду именно из-за Эмори.
— « Мне жаль, — сказала она, нарушив царившее в карсте молчание. С тех пор как они покинули Лондон, никто из них не проронил ни слова. — Я поступила необдуманно и… и знаю, что не заслуживаю вашего прощения. Ваша ненависть ко мне могла повлиять на ваше мнение о мистере Олторпе, но Богом клянусь — я не хотела ни обидеть вас, ни унизить.
— Мисс Фэрчайлд…
— Нет, пожалуйста, дайте мне закончить. Я не хотела сближения с вами, и простите, пожалуйста, если мои слова неуместны, но мои родители были убеждены, что вы собираетесь сделать мне предложение, и я делала все, чтобы не допустить ситуации, когда мне пришлось бы вам отказать… — Она сглотнула. — Но в тот день, когда вы увидели меня в объятиях мистера Олторпа… в тот день я сама была во всем виновата. Мистер Олторп тогда удивился не меньше вас.
— Мистер Олторп весьма импульсивен, — сказал Бэрримор.
— Он ни разу не поступил неуважительно по отношению ко мне или моей бабушке, — прошептала Аннели. — Ни разу не заставил меня сделать что-либо против моей воли. Даже когда он похитил меня на бульваре в Торки, я была счастлива, потому что не знала, увижу ли его еще когда-нибудь. Я и не мечтала, что он за мной вернется. Думала… — Она осеклась, и Бэрримор договорил за нее:
— Вы думали, что придется терпеть меня на протяжении всего пути в Лондон. А может быть, и после.
— Нет,
В карете было темно, Бэрримор не зажигал лампы, а лунный свет лишь изредка пробивался сквозь тучи. Однако Аннели чувствовала, что маркиз смотрит на нее. Смотрит с укором. Именно этого тяжелого взгляда она больше всего боялась, когда ей предстояло ехать в Лондон с Бэрримором.
— Вы его любите?
Вопрос застал Аннели врасплох, и все же она не задумываясь ответила:
— Да, всем сердцем.
— Всем сердцем, — тихо повторил он. — Мне даже трудно такое себе представить, мисс Фэрчайлд. Не преувеличиваете ли вы? — Он долго молчал, прежде чем задать еще один вопрос:
— И это чувство взаимно? Он тоже признался вам в любви?
— Он… сказал, что я ему небезразлична.
— Небезразлична? Это звучит по меньшей мере странно, если учесть, что этот человек всю свою сознательную жизнь скитался и плавал по морям. Думаете, он согласится веста оседлый образ жизни и выращивать овец?
Аннели стиснула руки.
— Он не говорил о своих планах на будущее.
— И о прошлом ничего не может вразумительного сказать. Хотя жизнь, которую он вел, невозможно забыть, даже после удара по голове. О нем ходят легенды.
— Да, но память постепенно возвращается к нему.
— Думаете, он был до конца искренен с вами? Обвинения в пиратстве и контрабанде не просто так с неба свалились, вы должны это понимать. Он Согласился работать на министерство иностранных дел ради того лишь, чтобы избежать британского суда.
На этом разговор закончился, и остаток пути они провели в молчании. Аннели была в полном изнеможении, глаза опухли от слез, и когда осталось всего несколько миль до Грэйвсенда, она уснула под мерный стук колес.
Проснулась Аннели, когда они уже въехали в город. Карета теперь двигалась медленнее. Посмотрев в окошко, Аннели увидела огни зданий, тянувшихся вдоль побережья, и фонари на судах маленькой торговой флотилии, бросивших якорь в портовом городе Грэйвсенде.
— Вы сказали, что у него здесь назначена встреча. Не знаете ли, где именно?
— В таверне, — ответила Аннели, протирая глаза. — Кажется, она называется «Рога быка».
Смех Бэрримора заставил ее повернуться к нему.
— Извините за неуместную шутку, мисс Фэрчайлд, но шпиона из вас не получилось бы. За два часа вы рассказали буквально все о местонахождении человека, о его намерениях и планах. Вы уверены, что я не отправлюсь прямо сейчас в ближайший гарнизон и не попрошу отправить сотню солдат, чтобы они окружили таверну и арестовали Олторпа или же схватили его на борту «Интрепида»?
Сердце Аннели замерло, и она попыталась разглядеть в темноте Бэрримора. Они уехали из Карлтон-Хауса слишком поспешно, и, видимо, он не успел взять шляпу и перчатки. Волосы его растрепались, галстук съехал набок, жилет был расстегнут внизу.
Аннели вспомнила о секретаре регента. Он извинился, что не узнал «лорда Бэрримора» в маскарадном костюме, хотя это был Эмори, одетый эльфом, а настоящий лорд Бэрримор явился на бал безукоризненно одетый.
Еще один образ появился в памяти: кто-то сидел в библиотеке у камина. Но Аннели видела только его руку с бокалом бренди. Рукав был черным, манжета белой.