Опаленные зноем. Июньским воскресным днем
Шрифт:
Так и не придя ни к какому заключению, майор Васин выбрался из машины подле входа в казарму, прямо под колоннаду, где на каменных ступеньках стоял радостно улыбающийся, сияющий начищенными голенищами сапог, пуговицами, кокардой на фуражке, пряжкой ремня лейтенант Деткин.
— Товарищ майор! За время вашего отсутствия на заставе никаких происшествий не случилось, — доложил он, вскинув ладонь к козырьку фуражки, и все с той же милой, радостной и счастливой улыбкой последовал за майором в канцелярию заставы.
Майор сел за стол, расстегнул ворот гимнастерки и, поглядев на Деткина,
— Садитесь, лейтенант. В ногах правды нет, — примирительно сказал майор. — Какие новости?
— Я вам уже докладывал: за ваше отсутствие никаких происшествий не было.
— А я не о происшествиях толкую, а о новостях. Кажется мне, что у вас есть для меня какие-то важные новости.
— Почему?
«Да наплевать тебе на эту рыжую бабу! — сказал сам себе майор. — Что тебе до этого ее выражения? Вот у Деткина — это выражение. Его же так и подмывает поделиться с тобой какими-то очень важными сведениями. Посмотри, он даже удивился твоему вопросу. Удивился! — продолжал он. — Но у нее-то было совсем иное выражение. Страх у нее мелькнул в глазах!.. Да забудь ты в конце концов о ней, старый черт! Что толку в твоих размышлениях!»
Лейтенант Деткин действительно очень удивился и от удивления заулыбался еще шире, откровеннее.
Майор Васин вообще беспрестанно удивлял его. Взять хотя бы историю с казнокрадом, собравшимся было скрыться за границу от советского правосудия и задержанным на дамбе сержантом Чернышовым-младшим. Лейтенант Деткин присутствовал при разговоре и внимательно следил за происходящим, но ничего подозрительного в поведении задержанного не замечал. И было ему потом удивительно, что майор-то уж в самом начале разговора что-то нащупал, цепко ухватился за это «что-то» и в результате предположения его подтвердились телефонограммой из штаба отряда.
Нет, Деткин, конечно же, нисколько не был склонен тогда к тому, чтобы слепо довериться этому Степакову и отпустить его на все четыре стороны. Но он бы оказался в очень затруднительном положении, очутись он на месте майора.
Деткин понимал, что та прозорливость, которой обладал майор, накоплена годами, что сразу это ни к кому не приходит — нужен опыт, что никакое училище, будь ты в нем хоть самым распрекрасным отличником, не научит тебя сразу и точно, как это делает майор Васин, распознавать человека.
И все это прекрасно понимая и объясняя себе, лейтенант Деткин тем не менее не переставал удивляться майору. Так было и на этот раз.
Чудесное утро после ночного ливня, серые, красные, умытые дождем черепичные и шиферные крыши домов села Семионово, глянцево блестящая каменная мостовая, безмятежная лужа на повороте к заставе, ярко-зеленые листья груши — все это приумножало
Это радостное чувство властно завладело лейтенантом, и он долго с вдохновением играл на баяне, а потом без приглашения пошел в гости к Самойловичам, с радостью пил у них чай с вареньем и во время чаепития, как бы между прочим, небрежно помахав над столом конвертом, вытащенным из кармана галифе, сказал:
— Вот получил письмо.
— От невесты, конечно, — благостно сказала тетя Клава.
— Да. Она приезжает в октябре, и, таким образом… — И тут, не договорив, лейтенант Деткин стал смущенно улыбаться.
— Ну, погуляем, — сказал старшина Самойлович. — Спляшем гопака.
И они с женой стали обсуждать, какую мебель надо будет занести из каптерки в квартиру лейтенанта, какая посуда потребуется молодоженам для обихода хотя бы на первых порах. А лейтенант слушал их и улыбался. С этой улыбкой он пришел домой, улегся спать, быстро и крепко заснул, лишь сквозь сон слыша ливень и громовые раскаты, всю ночь гулявшие над Семионово, а проснувшись, вновь почувствовал, как радостное, ни с чем не сравнимое чувство сразу овладело им, достал из кармана заветное письмо и внимательно, придирчиво, обстоятельно перечитал его в какой уж раз, словно за ночь в нем что-то могло измениться, что-то прибавиться или убавиться, и убедившись, что ничего в том послании не изменилось, все было на месте, как вчера, каждое слово, и, как вчера, отсутствовало несколько запятых, — убедившись во всем этом, он обрадовался еще больше, почувствовав неистребимое желание во что бы то ни стало поделиться этой своей радостью и с майором Васиным, принялся с ожесточенной веселой старательностью надраивать сапоги, пуговицы, кокарду, пряжку ремня и такой сияющий, праздничный, нарядный стал ждать под колоннами возвращения майора с базара.
Майор удивил и озадачил его, выбравшись из машины до чертиков обозленным на кого-то.
Но поразительным было не то, что в это солнечное, сияющее чистотой утро майор был чем-то сильно расстроен, а то, что вдруг легко отгадал состояние лейтенанта. Деткину казалось, что майор видит его насквозь. Даже видит лежащее в кармане письмо.
— Вот, — робко и счастливо сказал лейтенант, вытаскивая из кармана конверт и протягивая его майору. — Вчера я получил письмо.
— Ну, вот об этом я и спрашивал, — сказал майор, беря конверт. — Что пишет?
— Приезжает.
— Поздравляю.
— Спасибо. — Лейтенант Деткин сиял. — Можно задать вопрос?
— Можно.
— Откуда вы узнали про эту новость?
Майор возвратил конверт, спросил в свою очередь:
— Это вас очень удивило?
— Очень, — признался лейтенант.
«Удивило, изумило… — подумал майор. — А там, на базаре, был страх. Рыжий страх. В чем дело?» Эта рыжая красавица не давала ему покоя.
— Так как же? — спросил лейтенант.