Опаленный звездами

Кривцун Константин

Впрочем, эта лекция мне даже понравилась. Хоть и голая теория, но поведение овров она отражала более-менее верно.

В холле, на выходе из лекционного зала, я неожиданно увидел плотную толпу.

– Чего это там так народ скопился? – спросил я у Смирнова.

Агент был повыше и мог различить, что происходило в центре.

– Певица там какая-то, – приглядевшись, сказал Смирнов. – Она тут первым классом летит.

– Не знаешь, что за певица?

Я перебирал в голове варианты. Их было всего три. Как оказалось, не так уж много знаменитостей я и знал.

– Без

понятия, – пожал плечами агент. – Я такими вещами не интересуюсь.

– А как она выглядит, тебе отсюда не видно?

Агент встал на цыпочки и вытянул шею.

– Худенькая, рыжая, с четырьмя телохранителями.

– Четыре телохранителя к внешности не относятся, – усмехнулся я.

– Еще как относятся, – без тени эмоций сказал агент. – Посмотрел бы я на твою внешность после драки с ними!

Похоже, что поп-диву звали Рия. Когда-то я был ее горячим поклонником. Интересно посмотреть на нее по прошествии стольких лет. Может, стоит взять автограф?

Я состроил Смирнову рожу, а потом отвернулся и не спеша подошел к толпе, обступившей певицу.

– Это ведь Рия, да? – спросил я ближайшего ко мне человека.

Тот энергично закивал в ответ.

– Да-да! Она автографы раздает! Первый раз вышла из каюты за время полета!

Пробраться к Рие было не так-то просто.

Передо мной выросла настоящая стена из фанатов. Большинство из них было куда выше и шире, чем я. Пришлось протискиваться вперед, помогая себе локтями. Люди вокруг голосили, тянули вперед диски с песнями дивы или просто бумажки, попавшиеся под руку. Я наконец смог высунуть голову из-под мышки какого-то поклонника и стал рыскать по карманам, чтобы тоже сунуть Рии что-нибудь для росписи.

И в этот миг я увидел ее.

Она стояла, зажатая между двух телохранителей, другие двое находились чуть дальше, сдерживая толпу. Со всех сторон к ней тянулись руки, Рия вымученно улыбалась, давая очередной автограф. Рыжеволосая, с серо-голубыми глазами и едва заметными веснушками на щеках, она была чуть ниже меня, и на вид ей можно было дать лет двадцать, хотя я точно знал, что она как минимум вдвое старше.

Не успел я толком разглядеть Рию, как кто-то стал протискиваться к ней с противоположной стороны. Под этим натиском люди из первого ряда сделали шаг вперед, кто-то врезался плечом в телохранителя Рии, охранник покачнулся и чуть не сбил с ног певицу. Девушка болезненно поморщилась, на миг ее улыбка померкла, но потом вновь вернулась на свое место, уже окончательно утратив естественность. На лбу дивы отчетливо проступили две вертикальные черточки.

Я покачал головой. Нечего сказать – фанаты они и есть фанаты!

Вдруг в затылке взорвался шар боли. Я закусил губу, сдерживаясь, чтобы не закричать.

Перед глазами отчетливо проступили чьи-то пошлые желания. В видении Рию лапали чьи-то руки, забираясь все глубже под платье. Я не сомневался, что это мысли одного из находящихся тут поклонников.

Потом ко мне пришли еще чьи-то смутные мечты, потом еще и еще. И тогда я с удивлением понял, что вся эта толпа готова содрать с певицы одежду, повалить ее на пол и исступленно

насиловать.

Стало противно и душно. По спине скользнуло несколько капель пота. Я брезгливо поморщился. Наверное, это часть ее работы – давать автографы и терпеть домогательства фанатов. Почему же на душе так мерзко?

Наверное, потому, что я всегда знал об этих тайных желаниях.

Под налетом цивилизации, поклонения таланту и искусству, в людях все еще живет это животное начало. Либидо двигает цивилизацию. Из-за него развязывали войны, дрались на дуэлях, убивали правителей. Из-за него практически любая техническая новинка, только-только выпущенная в серийное производство, через несколько месяцев уже каким-либо образом приспосабливалась для использования в любовных утехах.

А эти навязчивые идеи, романтизированные писателями и сценаристами современности – секс в невесомости, секс с роботами, секс с инопланетянами? Секс, секс, секс…

Неужели и в самом деле только на нем держится все наше общество?

В ЗЕФ пытались предотвратить подобную пропаганду, но от этого она только обрела большую притягательность. Как и любой запретный плод. На острове Забвения я узнал довольно много людей, поплатившихся свободой за неуемные желания. Но число других, ступивших на опасный путь, становилось только больше.

Я выбрался из толпы, толкнув напоследок особенно здорового и шумного фаната. Тот не обратил на меня никакого внимания.

– Ну и катитесь вы все! – огрызнулся я.

Возвращаясь к Смирнову, я ругал себя за то, что поддался этой истерии. Не хватало еще и мне, собирая слюни рукавом, с квадратными глазами бежать за усталой девушкой и просить ее оставить след от губной помады у меня на лбу!

Тьфу…

Может, когда-нибудь разум все-таки победит фанатизм и животную страсть? Во мне он несколько раз уже побеждал. Впрочем, я тут же поймал себя на том, что в моей каюте сейчас сидит Ирка и я отнюдь не из-за высоких чувств занимаюсь с ней любовью. Виновато, пожалуй, то самое либидо.

– Ну и как? – спросил меня Смирнов. – Взял роспись?

Я в ответ лишь покачал головой.

– Пойдем перекусим? – предложил агент.

– Давай, – согласился я.

В последний раз бросив взгляд на толпу, мы вышли из холла. Смирнов выбрал для трапезы небольшой ресторан на второй палубе. Мы уже пару раз обедали там, и я знал самые вкусные блюда в его меню.

Смирнов выбрал картофель фри и эскалоп.

Я заказал солянку, антрекот с капустой брокколи и, когда официант ушел, спросил у агента:

– Не знаешь, где тут на космолете какое-нибудь место без людей?

– В смысле, чтобы кафе без людей было? – переспросил Смирнов, оглядывая переполненный зал.

– Нет. Я имею в виду вообще. Посидеть, подумать, почитать что-нибудь?

– Мы в оранжерею еще не ходили. Там обычно людей не так уж много. Даже если и есть, то их за деревьями не видно.

– Хорошо, – кивнул я. – Завтра пойду туда.

– С тобой что-то случилось? – Агент внимательно смотрел на меня. – Все в порядке?

– Да, все отлично! – через силу улыбнулся я.