Опалы Нефертити

Бобев Петр

— Билау! Человек с лапами ястреба!

На этот раз он указывал на стоявшее в нише изображение человеческой души, которая древним египтянам представлялась в виде птицы с человеческой головой.

— И эму без перьев!

На стенах были барельефы каких-то двуногих ящериц, порожденных, может быть, воображением художника, а может, виденных им, когда египтяне впервые сошли на австралийскую землю.

Во мраке светились зеленые глаза, которые то исчезали, то вспыхивали снова. Гурмалулу задохнулся от страха.

— Ир-мунен! Они шевелятся!

Том оборвал его:

— Мозги

у тебя шевелятся! Не видишь разве, что статуи сделаны из камня? Я видел как-то фильм. Про Клеопатру. Такими были египетские боги. А огоньки — это глаза кошек.

Черная кошка потерлась о ноги Гурмалулу, и он едва не потерял сознание от охватившего его ужаса.

Чернокожие воины не дали им долго удивляться. Копьями они грубо подтолкнули их к пустому трону фараона.

Кенатон, усевшийся на голову Осириса, прокричал из темноты:

— Падите ниц перед божественным фараном! Никто не имеет права стоять в присутствии фараона. Самые знатные целуют пыль, по которой ступал фараон.

Джонни протянул руку вперед:

— Смотри-ка, смотри! Какая красавица!

Том также увидел статую Нефертити. Пораженный ее красотой и мастерством древнего скульптора, он замер на месте. Опытный знаток рынка, он машинально прикинул в уме, сколько миллионов стоила бы эта находка. Только бы ему удалось вывезти ее за пределы страны и продать кому-нибудь из тех коллекционеров, которые, не колеблясь, расстанутся с парой миллионов ради античной вещи. Миллионы! Но как ее вывезти незаметно?

В этот момент Гурмалулу увидел и опаловую змею на стене.

— Радужная Змея! — простонал он и бросился на пол лицом вниз. — Никто не имеет права смотреть на Радужную Змею! Кто ее увидит, умрет!

Тут и Том Риджер заметил ее. Глаза у него еще больше заблестели от жадности. Статую перевезти трудно, еще труднее ее продать незаметно. Но это! Том разбирался в опалах. Он сразу же оценил, что эти камни стоят также миллионы. Наверное, нигде в мире нет более прекрасных опалов. Притом опалы легко перевозить, и сбыть их можно с меньшим риском. Он мог бы, не скрываясь, продавать их, заявив, что сам добыл их в своей шахте. А именно этого и хотелось Тому, именно об этом он и мечтал — зарабатывать честным и законным путем.

Гурмалулу продолжал стонать на полу:

— Говорил я, что не надо было ходить в горы Радужной Змеи! Отсюда никто не возвращается!

— А ну, заткнись! — оборвал его Том. — Если бы ты не пошел со мной, то давно бы уже умер от колдовства Джубунджавы.

— Лучше мне было умереть, чем попасть сюда!

Но тут чей-то глубокий голос, который доносился, словно из воронки, прервал их ссору:

— Несчастные, что ищете вы в моей земле?

— А ты кто такой, что считаешь эту землю своей? — возразил Том.

— Я — фараон Эхнатон. Последний потомок колена царицы Нефертити, которая три тысячелетия назад заселила Красную южную землю.

Том умел разбираться в людях. И этого он сразу же распознал. Сумасшедший, опасный маньяк! Если бы дело происходило в Алисе и он услышал бы этот голос и эти бредовые слова, он тотчас бы отправил этого человека

в психиатрическую лечебницу. Да и его слуг тоже. В их глазах он заметил нечто особенное, какой-то лихорадочный блеск. Где он еще видел такой блеск? Не в Перте ли, когда он, тогда еще молодой полицейский, обнаружил притон курильщиков опиума? Такие же пристальные и в то же время рассеянные глаза, которые не видят тебя, будто всматриваются во что-то далекое...

Он принял решение быстро. Хорошо, давайте поиграем в фараонов!

— А почему ты взял нас в плен, фараон? — спросил он, стараясь говорить почтительно.

— Падите ниц перед божественным фараоном! — прокричал снова попугай.

Голос ответил:

— Здесь один только я имею право задавать вопросы. Я спрашиваю, а вы должны отвечать. Повторяю, что вам нужно в моей стране?

— Опалы! — ответил Джонни Кенгуру. — Ради чего же еще, кроме богатства, можно потащиться в такую проклятую глушь?

Скрытый в соседнем зале фараон спросил снова:

— И ты, красноволосый, пришел сюда за опалами?

— Конечно! — ответил Том. — За чем же еще?

— А не ради белых растений?

— Ерунда! — скривился Джо. — Да пропади они пропадом!

Эхнатон спросил и распростершегося на полу чернокожего:

— А ты? Ты тоже пришел сюда за опалами?

Но, скованный ужасом, несчастный не мог ничего ответить. Он только еще сильнее задрожал.

— Ничтожества! — процедил сквозь зубы Эхнатон. — Голодать, умирать от жажды, убивать друг друга ради каких-то блестящих камешков! Словно птицы-шалашники, которые тащут в свои гнезда всякий хлам. Но вы не знаете, даже не подозреваете, что совсем скоро вам придется корчиться от голода, что вы начнете есть высохшую траву вместе с землей, как овцы во время засухи...

При этом зловещем предсказании фараона даже Том и Джонни замолчали, чувствуя, как какая-то противная спазма перехватила им горло.

Тон голоса неожиданно изменился. Он стал вдруг кротким и даже любезным.

— Вам нужны опалы? Хорошо! Я дам вам их!

Пленники невольно разинули от удивления рты и уставились на пустой трон, в котором где-то была спрятана труба, из которой доносился голос фараона.

— Я завалю вас опалами! Потому что я Эхнатон. Видите, как я люблю вас. Я отпущу вас. Я одарю вас богатствами — каждый возьмет столько, сколько он сможет унести. Идите же в мою сокровищницу! Берите опалы! Никто вас не остановит! Ха-ха-ха! Ничтожества!

Голос внезапно умолк. Стражи копьями подтолкнули их вперед. Ошеломленный, не верящий, что он свободен, Гурмалулу поднялся, шатаясь, обессиленный пережитыми волнениями. Их отвели в сокровищницу, где еще недавно сумасшедший фараон пытался добиться согласия упрямой Марии. Дверь, как и раньше, отворилась сама собой.

Они оцепенели у входа. Если бы они не видели всего этого своими глазами, они никогда бы не поверили, что может существовать такое богатство, собранное в одном месте, такие огромные опалы. Перед ними словно раскрылся волшебный жар, который мерцал черными огоньками, обжигал ледяным пламенем, слепил, сводил с ума.