Опасайтесь бешеного пса
Шрифт:
Теоретически считается, что металлические двери, оборудованные сейфовыми замками, вскрыть невозможно ни при каких обстоятельствах. На это жалуются спасатели и пожарные, которые не могут попасть в квартиры и спасти запертых там людей. Для группы захвата «Эгиды», а стало быть «Добрыни» такой проблемы не существовало. Они справлялись с любой дверью за пять — десять секунд.
Изнутри раздались одиночные выстрелы, затем раздался голос Саши Привалова:
— Всем лежать! Руки за головы!
Самарин вошел в квартиру. Трое бритоголовых качков лежали на паркетном полу гостиной.
И действительно, возле двери в ванную комнату имелась еще одна, плотно обитая снаружи. «Чтобы во время операции ничего не беспокоило», — понял Самарин. Сейчас это было как раз на руку. Он бесшумно подошел к двери и толкнул ее. Запертая дверь не поддалась, но его заметили. Дмитрий едва успел отскочить в сторону, когда из-за двери раздался выстрел. Пуля прошла насквозь, значит, дверь под обивкой была обычной, деревянной.
Можно было бы выстрелить в замок и открыть дверь, но внутри его ждали.
Стоя за косяком с пистолетом наготове, Дмитрий снова дотянулся до дверной ручки.
В ответ раздались выстрелы, а затем голос:
— Еще сунешься, из бабки мозги выбью.
«Значит, Апполинария жива», — понял Самарин.
Значит, нужно действовать осторожно.
Внезапно дверь распахнулась — и в проеме показалась тетя Паня в съехавшем набок платке. Высокий носатый мужик прижимал дуло пистолета к ее виску. Он был совсем не похож на обычных качков с бритыми затылками, которыми сейчас занималась группа захвата. В его лице читалась не тупая агрессия, а осмысленная ненависть, ярость и желание жить.
Он резко подтолкнул тетю Паню вперед, и она поддалась, как большая тряпичная кукла. «Неужто опоздали?» — пронеслось в голове у Самарина, но словно в ответ его мыслям Апполинария издала слабый стон. По-видимому, носатый ее оглушил, когда услышал, как крушат дверь квартиры.
— Освободить проход! — приказал носатый. — Или я стреляю.
Саша Привалов, Мила и Петя Сидоров молча смотрели на преступника. Одно неосторожное движение — и женщина будет убита.
— Бросить оружие! — приказал носатый. — Быстро.
Самарин покосился на бритоголовых шестерок. К счастью, те были закованы в наручники. Не входя в гостиную, он остался в коридоре вне пределов видимости для преступника.
Мила Баркова, Петя Сидоров и Саша Привалов опустили оружие. Носатый, продолжая прикрываться пожилой женщиной, как щитом, не спуская полного ненависти взгляда с бойцов группы захвата, медленно двигался по направлению к двери. Резко отбросив тетю Паню в сторону, он прыгнул к двери, успев захлопнуть ее за собой Через полсекунды Петя Сидоров выпрыгнул на лестницу. Раздались сухие хлопки. Как и следовало ожидать, бандит бросился не вниз, в закрытое пространство двора-колодца, где его уже поджидал Андрей Кириллович, а наверх,
Саша Привалов и Петя Сидоров бросились за ним, а Самарин склонился над тетей Паней.
— Апполинария Сидоровна, вы слышите меня? Пожилая женщина открыла глаза.
— Помните, я к вам приходил? Я следователь из прокуратуры, вы меня узнаете? Тетя Паня кивнула.
— Вы можете говорить?
— Вы же сами видите, может она говорить или нет, — прокомментировала Мила Баркова. — Дайте ей воды, в кресло посадите.
Самарин перенес тетю Паню в библиотеку и усадил в роскошное широкое кресло, налил воды. Она сделала несколько глотков, затем тяжело вздохнула.
— Апполинария Сидоровна, вам нет смысла меня обманывать. Я знаю, что Барханова нет в Петербурге. Молчите, я буду рассказывать, а вы кивайте, прав я или нет.
Тетя Паня кивнула в знак согласия.
— Валентин Петрович не хотел, чтобы об этом кто-нибудь узнал, а потому разработал такой план. Когда ему звонили, вы брали трубку и просили перезвонить через некоторое время. Затем вы звонили Барханову по спутниковой связи, предупреждали, чтобы он был готов к разговору, а затем соединяли его с тем, кто звонил. У собеседника создавалось впечатление, что Валентин Петрович здесь. Так, Апполинария Сидоровна?
Пожилая женщина кивнула и произнесла слабым голосом:
— Тока не знаю про спутник-то. Он про это не сказывал.
— Это неважно. Вы ему звонили по сотовому телефону. Но не по обычному с проводом, а по трубке, так? Тетя Паня кивнула.
— Он уехал на следующий день после гибели у вас во дворе бомжа, надевшего его пальто. В тот же день отправил за границу Любу Борскую, медсестру.
— Про это не знаю. Ничего не говорил, — сказала тетя Паня. — Я вчера только узнала, что ее нет. Звоню-звоню, никто не открывает. А то мне чего-то уж очень худо стало тут одной. Все не могла понять почему вдруг такая жуть нападает, а теперь поняла: чуяло, видать, сердце-то.
«Правильно, — подумал Самарин. — Умный человек Барханов. Чем меньше людей о чем-то знают, тем лучше. Зачем тете Пане лишняя информация про Любу?»
— Водички дай еще, — попросила пожилая женщина. — Дак он уехал не на следующий день, а только через день. Мне все показал и говорит: я уеду в Москву выполнять очень важное задание Кремля и не нужно, чтобы о нем знали.
— Значит, в Москву… А когда вы звонили ему, ничего не слышали, каких-то шумов посторонних? Может, машина проехала или телевизор рядом работал?
— Да вроде… было один раз. Как будто море. Я еще удивилась, думаю, какое же в Кремле море-то. Спросила у него. А он говорит, тут фонтан такой особенный. Кто его знает, что у них там в Кремле напридумывают.
— Понятно. Сейчас приедет скорая, наверное вас в больницу отвезут.
— Да что вы! Какая еще больница! — возмутилась тетя Паня. — Как я квартиру оставлю?
— Ее опечатают.
— Все равно, — решительно сказала домработница. — Знаю я ваши печати. У меня от Валентина Петровича и доверенность есть на присмотр за жильем, по всем правилам составленная. Так что нахожусь я здесь на полном основании!