Опасная близость
Шрифт:
Она подняла голову навстречу вошедшим Эль Гранде и Эмили, и ее сердце радостно сжалось. Если кто и заслуживает счастья, то это они. Катрин удивилась собственной наивности, заставившей ее считать, что Эль Гранде для того лишь встречается с ее сестрой, чтобы наставить на путь истинный, а Эми неправильно истолковывает его поведение, говоря, что он ее любит. И когда открылась правда их отношений, это просто поразило ее.
Они так подходили друг другу. Жизнь сурово обошлась с ними, и Эль Гранде был прав, когда говорил, что они оба искали и долго не могли найти себя. Он говорил и другое – что не хочет начинать все
– Мы пойдем прогуляемся, – сказал Эль Гранде.
– Не хотите дождаться Маркуса? – спросила Катрин, не в силах скрыть волнения при мысли о том, что они с Маркусом впервые останутся наедине с той страшной ночи на пустоши.
– Мы не надолго, – ответил Эль Гранде. – Попроси его подождать нас. Уверен, что вам найдется о чем поговорить без свидетелей.
– Конечно, найдется, – сказала она бодрясь.
Нелегко было вынести эти две недели, когда она ждала от Маркуса какого-нибудь знака, свидетельствовавшего, что он смягчился. Одного слова было бы достаточно, чтобы Катрин помчалась к нему, но такого слова не приходило. Вместо этого Пени постоянно повторял, что Маркус хочет, чтобы она оставалась у себя, пока все между ними решится. Он сам придет к ней, когда будет готов. Неделю назад Катрин узнала, что он уже встал на ноги. Тогда почему он ждал так долго, чтобы прийти к ней? Катрин казалось, что она знает причину, и готовилась принять неизбежное.
Эми чмокнула ее в щеку.
– Запомни, любовь моя, не закрывай своего сердца, и, думаю, Маркус удивит тебя.
Они вышли рука об руку, и Катрин смотрела им вслед из окна гостиной, пока они не исчезли из виду. Эль Гранде опирался на трость и на руку Эми. В ней трудно было признать прежнюю Эми Спенсер. Сейчас Эми походила на юную девушку, чьи глаза сияли любовью. Любопытно, что, кажется, никто не узнавал в ней известную лондонскую куртизанку. Та, как известно, проводила зиму в Италии.
Местные жители, со слов Катрин, видели в Эми ее подругу, которая вывезла за город своего жениха для поправки здоровья после несчастного случая с перевернувшейся каретой. Даже Эмили, заметившая некоторое сходство подруги Катрин с Эми Спенсер, поверила этой легенде. Возможно, в Лондоне, где Эми всем примелькалась, было бы по-другому, но в этом сонном местечке хорошо знали Катрин, верили ей и не задавали лишних вопросов.
Катрин тряхнула головой, отгоняя неприятную мысль, что Эми и Эль Гранде собираются в конце недели уезжать в Испанию, и вернулась в кабинет.
Несколько минут спустя дверь отворилась, и миссис Макнолли впустила Маркуса. Он пришел не один, с ним был майор Карузерс. Но Катрин смотрела только на Маркуса, тревога и надежда ежесекундно сменяли в ней друг друга.
Он был бледен, осунулся, под глазами темнели круги. Ей хотелось броситься к нему, но исходивший от него холодок заставил ее быть сдержанно-вежливой.
Обменявшись любезными приветствиями, они сели и, прихлебывая шерри, заговорили о событиях той ночи, когда Дэвид пытался убить их. Майор Карузерс был самым разговорчивым из них и не давал беседе окончательно угаснуть. Он был ужасно доволен, что его предположения оказались так близки к истине. Ошибка же его заключалась в том, что он не связал воедино разрозненные факты.
Маркус достал свернутые в трубку бумаги, пожелтевшие от времени.
– Вот это я нашел вчера утром, – сказал он. – После похорон Дэвида его адвокат принес мне ключ от чемоданчика, который Дэвид хранил в банке на Пэлл-Мэлл. Внутри я обнаружил эти письма моего отца к отцу Дэвида, которые подтверждают, что Дэвид был моим наследником.
Пени уже рассказал Катрин историю его мачехи, но она удивилась, что Маркус считает нужным говорить все это в присутствии майора Карузерса.
Заметив взгляд, который она бросила на майора, Маркус сказал:
– Майор Карузерс знает обо всем и принимает во мне участие.
– Только затем, – сдержанно кивнул Карузерс, – чтобы все уладить в министерстве обороны. Официальная версия такова: Дэвид Литтон убит случайными грабителями. Что же до англичан, бывших когда-то в лагере Эль Гранде, то признано, что их смерть произошла в результате несчастного случая. Единственное, о чем доложили министру, и единственное, что интересовало его, – это убийство Дэвидом Литтоном Фредди Барнса, причиной которого явилась ссора на любовной почве. Министр, конечно же, не хочет, чтобы это было предано огласке. Барнс, видите ли, был его двоюродным братом.
Катрин, не заглядывая в письма, разглаживала их на столе.
– Что значит «ссора на любовной почве»? – спросила она.
Маркус взглянул на нее и спокойно сказал:
– Дэвид и Фредди были любовниками.
– Любовниками?! Но Дэвид казался таким… да, никогда бы не подумала.
– Дэвид вел себя так, что никто из нас не догадывался, каков он на самом деле.
– Но как вы узнали об этом?
– В чемоданчике были и письма Дэвиду от Фредди. Бедный Фредди! Он не знал, что Дэвид доводится мне двоюродным братом. Он полагал, что Дэвид – дезертир. Вот почему он не хотел, чтобы кто-нибудь узнал, что Дэвид был у Эль Гранде. Фредди казалось, что таким образом он защищает его. Не знаю, почему Дэвид не убил Фредди сразу.
– Причина тому – деньги, – сказал Карузерс. – Дэвид был по уши в долгах. Он любил роскошь, и Фредди исполнял все его прихоти. Но когда Дэвид решил, что пора перестать скрываться и снова стать собой, чтобы приблизиться к тебе, Маркус, участь Фредди была решена. Так, во всяком случае, я думаю.
– Это мы тоже нашли в чемоданчике.
Катрин протянула руку, и Маркус опустил ей в ладонь браслет.
– Фамильный браслет Ротемов, – сказал он.
Это была прекрасная вещь: пять камей, обрамленных изящными розочками и виноградными гроздями, украшали массивный золотой браслет с филигранью. Одна из камей представляла собой портрет матери Маркуса, как выяснила Катрин, посмотрев гравировку на обороте.
– Отец просил своего брата сохранить его для Дэвида, – сказал Маркус. – Не стану пересказывать, что было в его письмах, но ничего такого, что было бы к чести моего отца.
Катрин вернула браслет Маркусу, обратив внимание, что Маркус ничего не сказал о том, чтобы добавить к браслету камею с ее портретом. Как бы безразлично Катрин ни относилась к этой их семейной традиции, тем не менее она почувствовала разочарование.
Они поговорили еще какое-то время, и наконец майор Карузерс поднялся.