Опасная игра бабули. Руководство по раскрытию собственного убийства

Перрин Кристен

Арчи улыбается, и морщины у глаз становятся глубже.

– Единственный настоящий. Но Фрэнсис позволяет мне делать то, что сочту нужным. Вообще-то она наняла ландшафтную компанию, и они заезжают сюда раз в неделю с газонокосилками и садовыми пылесосами. А я занимаюсь тонкой работой, потому что мне это нравится, и устраивает ее. Но в последнее время у меня много дел на ферме, и я лишь подстригаю изгороди, когда найдется свободная минутка.

Я окидываю взглядом волны живой изгороди, которая вдвое выше меня и тянется по меньшей мере на сотню ярдов вдоль дорожки, до кипарисовой аллеи.

– Впечатляющая работа, – говорю я, и это правда.

Вблизи изгородь

уже не выглядит жутковато. Как человек, который видел много произведений искусства, я могу с уверенностью сказать, что эти переливы волн – одно из лучших. А садовник – настоящий скульптор.

– Благодарю. Это моя гордость и радость. Кроме меня, к изгороди никто не прикоснется до самой моей смерти. А после я попросил Фрэнсис похоронить меня рядом с изгородью, чтоб мой призрак отпугивал всех, кто попытается ее изменить.

Он смеется над своей дурацкой шуткой, но потом встречается взглядом с Оливером и резко умолкает.

Я мысленно отпрыгиваю, чуя какое-то глубинное течение. Оливер, строительство, завтрак с тетей Фрэнсис и планы поместья.

– Вы упомянули ферму? – спрашиваю я, пытаясь сгладить внезапную напряженность.

– Точно, ферма Фойла. – Арчи показывает на огражденный кирпичной стеной сад чуть в стороне от дома. – Примерно в полумиле за классическим садом находятся мои поля, дом и все такое. Это и была ферма Фойла, пока ее не поглотило поместье Грейвсдаун. Но внучка говорит, ее бизнесу идет только на пользу, что она продает сыр, джем и прочее под этикеткой Грейвсдауна. У нее гастроном в городе, «Крамвелл».

Разговор прерывается хрустом шин по гравию – из-за поворота на скорости вылетает Эльва Грейвсдаун. Проигнорировав нас, она паркуется вплотную к дому, и скромный «Рено» мистера Гордона вслед за ней. Он едет в белом облаке пыли, которые подняли ее колеса, и если б машина могла кашлять, бедняга «Рено» зашелся бы в приступе.

– Арчи, – медленно произносит Оливер, – ты можешь впустить нас в дом?

– Не могу. У меня нет ключей.

Мы наблюдаем, как Эльва и мистер Гордон повторяют все то, что мы уже проделали раньше: звонят, стучат и снова звонят. Тянутся минуты, но никто не выходит.

– Нам следует волноваться? – спрашиваю я. – Фрэнсис из тех, кто назначает встречу и забывает об этом?

– Может, она говорит по телефону, – предполагает Оливер.

– Или пошла в туалет. – Оливер бросает на меня раздраженный взгляд, но я лишь пожимаю плечами. – Это естественная причина не открывать дверь.

Проходит еще пять минут, и Эльва начинает терять терпение. Она смотрит на Арчи, который встревоженно наблюдает за нами.

– Хотя, похоже, ключи есть у Уолта, – с удивлением говорит Арчи.

Мы оборачиваемся и видим, как мистер Гордон отпирает дверь, и мы с Оливером спешим присоединиться к остальным. По пути я киваю Арчи и машу рукой, а он пристально смотрит нам вслед, пока мы не входим в мрачную прихожую и не закрываем за собой тяжелую дверь.

После яркой белизны гравия дом кажется темным, наши шаги по плиткам пола отдаются эхом. Здесь стоит запах полироля для мебели и старых ковров.

– Фрэнсис? – устало зовет мистер Гордон.

– Фрэнсис, это я, Эльва.

Пронзительные нотки в певучем голосе Эльвы звучат гораздо громче. Он гулко разносится по коридору и проникает под кожу. Я вздрагиваю и следую за мистером Гордоном через дверной проем в огромную прямоугольную комнату. Очень древнюю, с двумя массивными каминами, по одному в каждом конце, а пол выложен не деревом или плиткой, а истертыми камнями. Сводчатый потолок и темные балки, длинный блестящий

стол и стулья с высокими спинками создают впечатление старинного зала для приемов. Я представляю, как здесь выступают артисты, а элегантно одетые люди вкушают фазанов и тарталетки, но уж слишком все серо, отчего я невольно ежусь. Похоже, тете Фрэнсис тоже так показалось, потому что на высоких окнах занавески в цветочек, а у обоих каминов расставлены кресла в такой же обивке, чтобы сделать обстановку уютнее. На потолке висит огромная люстра, сверкающая сотнями хрустальных подвесок, напоминающих направленные вниз ножи.

По огромному залу расставлены цветочные композиции, семь из них выстроились в ряд. Выглядит это немного странно, пока я не замечаю прикрепленные к ним записки: «Доставить в церковь». А в центре стола стоит потрясающая композиция высотой не менее четырех футов.

– Какая красота, – говорю я. – Тетя Фрэнсис сдает дом в аренду для проведения свадеб или чего-то в этом роде?

– Нет, – отвечает мистер Гордон. – Фрэнсис увлекается аранжировкой цветов. Она такой заядлый флорист-любитель, что каждое утро просит Арчи приносить свежие цветы из сада. Наверное, они предназначены для свадьбы, Фрэнсис всегда занимается оформлением церкви.

– Ух ты, – говорю я, потому что букеты и правда впечатляющие.

Мы проходим через дверь в дальнем конце комнаты в библиотеку. Она уютнее, чем я ожидала, стены заставлены книгами в темных кожаных обложках. Через большие квадратные окна льется свет, которому нависающие снаружи листья глицинии придают зеленоватый оттенок.

Когда я следую за остальными, в воздухе как будто возникает какое-то странное напряжение. Мистер Гордон хмурится, заметив неопрятный букет роз на большом деревянном столе в центре комнаты. По сравнению с прекрасными композициями, которые мы видели, этот выглядит нелепо. Сами того не замечая, мы стараемся идти тихо, а зеленый узорчатый ковер скрадывает звуки шагов.

– Фрэнсис! – снова кричит мистер Гордон.

Тишина становится гнетущей.

И тут все одновременно замечают нечто ужасное – из-за стола на полу торчит ладонь. Бледная, не считая струйки крови на ковре.

Глава 6

Записи из Касл-Нолла, 21 сентября 1966 года

В первый раз мы пришли сюда мартовским вечером, когда еще рано темнело, а мы умирали от скуки. Но Эмили уже все тут исследовала и обнаружила прекрасное место в запущенной части сада, где мы могли выпить, покурить и повеселиться. Поэтому она с самодовольным видом повела нас в обход колючих зарослей и через дыру в заборе.

В моей руке была теплая ладонь Джона, и он не сводил с меня глаз. В ровном лунном свете его русые волосы и веснушки словно выцвели, подчеркивая красивый контур лица. Уолт Гордон ушел вперед с открытой бутылкой пива в одной руке, а другой время от времени обнимал Эмили за талию. За ухом у него торчали два косяка, он двигался со свойственной ему расслабленной уверенностью. Эмили то и дело настойчиво шептала что-то ему на ухо. Зная Эмили, наверняка что-то неприличное.

Роуз замыкала строй, в ту первую ночь она была еще более притихшей. Зимой она по той или иной причине отшила целую череду парней. У Арчи Фойла пахло изо рта, и он слишком нахальный. К тому же он был приемным ребенком, а значит, опасный тип, хотя Уолту он нравился, потому что поставлял ему травку. Еще был Тедди Гусс, но Роуз сказала, что он слишком прыщавый.