Опасная игра

Макколи Барбара

Вряд ли Кэллан мог бы сказать с точностью, чего ему хочется больше – встряхнуть Абби за плечи или поцеловать ее. Наверное, его дурное настроение было замешено на двух желаниях сразу. Поэтому, чтобы не давать воли рукам, он вцепился в руль и весь недолгий путь до ее дома не сводил глаз с дороги. Грузовик встал на площадке возле жилища Абби. Хозяйка тут же выпрыгнула из кабины и прошествовала к входной двери. Кэллан подумал, что слово «прошествовала» слабо выражает очарование этой походки с покачиванием бедер, которой природа наделила женщину.

Он провожал взглядом свою

«невесту» дольше, чем требовали приличия, потом со вздохом вылез из машины. Абби стояла в темноте у самого порога дома в ожидании, когда ее провожатый откроет входную дверь. Свою сумочку с ключами она оставила в таверне, а запасной ключ передала «жениху» в первую же ночь, которую они провели под одной крышей.

– Я хотела бы сегодня ночью остаться одна, – сказала она после того, как он отомкнул дверь.

– Замечательно. Но прежде мы поговорим.

Он мучительно хотел обнять ее поникшие плечи, но не посмел.

– Кофе хочешь? – спросила хозяйка дома тоном воспитанной школьницы и включила в гостиной свет. – Или, может быть, бренди? По-моему, у меня где-то есть бутылочка.

– Нет, черт возьми, я не хочу ни кофе, ни бренди. Я хочу знать, что за чертовщина там творилась.

– Вечеринка по случаю нашей помолвки.

– Ты знаешь, о чем я, Абби, – нахмурился «жених».

– Если ты имеешь в виду мой танцевальный номер, – холодно заметила она, – то в моей семье подобные выступления вошли в обычай. Мы оба невольные жертвы того, что произошло. Если бы я заранее знала о вечеринке, то предупредила бы тебя, но я ничего не знала. Кстати, по-моему, ты очень неплохо спел.

Он закатил глаза. Господи, дай ему силы не вспылить! Ну как еще разговаривать с этой женщиной?

– Присядь, Абби. – Он указал на диван.

Она села на краешек дивана, выпрямив спину и сложив руки на коленях, и с кротостью встретила его взгляд. Кэллан остался стоять в другом углу комнаты, опасаясь к ней приближаться.

– Прошу прощения, если по моей вине ты чувствовал себя неловко перед своими близкими и друзьями.

– Чувствовал неловко? – Он покачал головой и запустил ладонь в свои волосы. – Я подозреваю, что с этого часа все мужчины в Блумфилде завидуют мне черной завистью.

– Так тебе не было стыдно за меня? – Ее лицо стало пунцовым от смущения.

– Стыдно за тебя? – Он издал сухой смешок. – Ты меня удивляешь. Боже правый, Абби, ты была бесподобна. Все мужчины в зале не сводили с тебя глаз!

«В том числе и я, – мысленно добавил он. – Особенно я». Остальных мужчин, включая своих братьев, он тогда был готов разорвать на куски. Особенно этого Роберто. От одной мысли о том, как он прикасался к Абби и как она в конце номера обхватила его тело ногами, кровь закипала в Кэллане.

Расстроенная «невеста» уронила голову на ладони, словно не в силах вынести тяжесть его хвалебных слов. Он присел рядом на диван, сбитый с толку ее реакцией.

– Это огорчает тебя?

Она кивнула, не отрывая ладоней от лица.

– Не понимаю. Ты же была сногсшибательна.

– Я не желаю быть сногсшибательной. – Она наклонилась, сняла туфли и аккуратно поставила их на пол. – Совсем. И никогда не хотела.

Ни в пять, ни в десять, ни в пятнадцать лет. И уж тем более сейчас.

В ее голосе звучали усталость и грусть, а в движениях ощущался какой-то надлом. Чтобы хоть как-то ее ободрить, Кэллан положил руку ей на талию и осторожно прижал девушку к своей груди.

– Чего ты хочешь, Абби?

– Того же, чего и всегда. Быть нормальной, как все.

Кэллан подумал, что быть «как все» ей не удастся. Никогда раньше он не встречал такой удивительной женщины. Но теперь ей нельзя этого говорить.

– Ты вполне нормальная женщина, Абби.

Она вновь сложила руки на коленях и уставилась на них невидящим взглядом.

– Когда другие маленькие девочки играли в куклы, у меня были либо репетиции, либо выступления. Пока мне не исполнилось шестнадцать, мы разъезжали по стране так много, что мне приходилось хранить свои платья в чемодане.

За последние два года Кэллан тоже провел немало времени в разъездах, жил на чемоданах и понимал, как это несладко даже для взрослого. А каково ребенку? Теперь он начал догадываться, откуда взялась ее любовь к порядку и размеренной жизни. Она просто мечтала о том, чего была лишена в детстве, – о стабильности.

– А что было потом, когда тебе исполнилось шестнадцать?

– Мой отец сбежал из семьи с молоденькой очаровательной дублершей из спектакля «Король и я». С тех пор при слове «et cetera» я готова пнуть что-нибудь ногой.

– И правильно, – улыбнулся он. – Может быть, тогда тебе полегчает.

– Вряд ли, – вздохнула Абби. – Скорее, буду чувствовать себя хуже. – Она вытянула из верхнего ящичка стола позади дивана кусок ткани и стерла им красную помаду с губ. – После того как отец бросил нас, мы с матерью перебрались жить к тетушкам Эмеральд и Руби. Сам понимаешь, что жизнь вместе с ними далека от той, какую я называю нормальной. Но мы, по крайней мере, не мотались больше по стране. В школе всех приводили в восторг мои выступления в драматическом кружке.

– Всех, кроме тебя, – обронил он.

– Я была счастлива тем, что живу в одном доме, хожу в одну школу, – пожала она плечами. – Мне этого было достаточно.

– Ты заслуживаешь большего, Абби. Ты никогда не пробовала рассказать своей родне, каково тебе?

– Я хотела, но, после того как заболела мама, не могла. Для нее было так важно передать мне традиции семьи. Я была на втором курсе театрального колледжа, когда она умерла. – Она печально уставилась на кусок ткани с красным следом от губной помады, потом аккуратно сложила его и убрала в столик. – Она так гордилась мной. – Абби запустила обе руки в свои пышные волосы и пригладила их. – Была счастлива, когда я получила главную роль в мюзикле «Грис» с хорошими перспективами на будущее. Я не могла ее разочаровывать. Но после ее смерти я не видела больше смысла оставаться на сцене. Завершила свою актерскую карьеру, ушла в бизнес, получила работу в крупной бухгалтерской фирме. – Она с улыбкой посмотрела на Кэллана. – Видел бы ты лица моих тетушек, когда я сказала им об этом! Они, должно быть, подумали, будто я вступила в какую-то секту.