Опасная игра

Миллз Анита

— Может быть, она на другой стороне.

— Пассажиры, на пути коровы! — провозгласил кондуктор, идя по проходу между сиденьями. — Сразу, как их прогонят, будет остановка на обед. Двадцать минут!

— Простите, сэр, — обратилась она к нему, когда он поравнялся с их сиденьем, — правильно ли я поняла, что нам до станции ехать еще двадцать минут?

— Нет, мэм, мы уже приехали. Но на еду у нас будет только двадцать минут: нам нужно еще сегодня поспеть в Харрисберг.

К этому сообщению Маккриди отнесся с полным безразличием, тогда как

Верена уже не в состоянии была спокойно сидеть на месте.

— Извините, — пробормотала она, обращаясь к нему, — но мне снова нужно выйти.

Переступив через его ноги, она распрямила плечи, собралась с духом, чтобы решиться на новое путешествие в переднюю часть вагона, и, подобрав обеими руками юбку, ступила в проход. Но не прошла она и трех метров, как ее остановил проводник. Стараясь не встречаться с ней взглядом, он вполголоса произнес:

— Туалет закрыт, мэм.

— Но мы ведь находимся среди чистого поля, — проговорила она с отчаянием.

— Сожалею, мэм, но на остановках пользоваться запрещено.

Ей ничего не оставалось, как возвратиться на место. Она старалась сидеть неподвижно и не думать о неловком положении, в котором оказалась. Ее сосед негромко проговорил:

— Насколько я понимаю, из-за недостатка времени сюда кого-то пришлют, чтобы собрать заказы на обед.

— Меня это сейчас совершенно не волнует — мне во что бы то ни стало нужно выйти из вагона, и я готова для этого даже перелезть через корову, — сказала она сквозь стиснутые зубы.

— Неужели дело настолько плохо?

В других обстоятельствах ей следовало бы оскорбиться, но сейчас ей было не до этого.

— Да, — без обиняков ответила она.

— В таком случае пойдемте.

— Как, прямо сейчас?

— Ну да. Я же вам говорю — сюда придет человек собирать заказы, и если он может каким-то образом войти в вагон, почему мы не можем выйти?

Шагнув в проход, он рывком открыл заднюю дверь и пропустил Верену вперед. Пройдя под надписью «НЕТ ВЫХОДА», она очутилась на узкой площадке лицом к следующему вагону. Слева от нее два ковбоя на лошадях, гикая и размахивая шляпами, отгоняли животных от поезда, а справа простирались зеленые луга и было видно несколько строений, которые и деревней-то назвать было нельзя.

Спрыгнув на землю, Маккриди ссадил Верену с площадки вагона и, взяв за локоть, повел к ближайшему дому. Когда они обошли его кругом и оказались во дворе, ее спутник показал на кривобокую уборную, наспех сколоченную из голых досок, и спросил:

— Мне подождать вас?

— Но не могу же я просто так взять и зайти туда — это ведь кому-то принадлежит.

Он выразительно посмотрел на нее, затем пожал плечами и сказал:

— Дело, конечно, ваше, но учтите — как только откроют вагон, это место и все другие подобные места будут попросту переполнены.

Он, несомненно, был прав. Глянув сначала в одну, затем в другую сторону, она быстро прошла к деревянному домику и, зайдя внутрь, закрыла за собой дверцу. Там было темно, душно и стоял такой одуряющий

запах, какой приобретают подобного рода службы, если их не обрабатывать известью очень много лет. Разглядеть хоть что-нибудь в темноте было невозможно, и она чуть-чуть приоткрыла дверцу, но сразу же пожалела об этом. Стало видно, что сиденье представляет собой неотесанную, неровную доску с вырезанными в ней двумя дырками. Перед сиденьем стоял ящик, наполненный сухими кукурузными початками, по которым ползали черные жуки. Верене нужно было по меньшей мере три руки — две, чтобы поддерживать юбки, и одна, чтобы зажимать нос. Увы природа снабдила ее только двумя. Вынув из сумочки свой батистовый носовой платок с вышивкой, она принялась вытирать с сиденья пыль.

Когда она вышла во двор, Маккриди нигде не было видно. Теперь, оказавшись на свежем воздухе, она смогла различать и другие запахи. Самым сильным из них был неприятный запах подгоревшего прогорклого жира, исходивший откуда-то из дома. А сам двор, еще пять минут назад совершенно пустой, был теперь наполнен пассажирами, ждущими своей очереди пройти в дом за едой. Если бы у Ве-рены так не сосало под ложечкой от голода, она не раздумывая возвратилась бы в поезд и обошлась без всякого обеда.

Не успела она занять очередь, как из дома вышел Маккриди, неся в руках что-то, завернутое в кусок ткани. Лицо его было хмурым, брови сдвинуты.

— Скажите, у вас в этих краях есть родственники? — спросил он, подойдя к ней.

— Разумеется, нет. А почему вы спрашиваете?

— Узнаете, когда возвратимся в поезд, — ответил он, беря ее за руку. — Идемте, я несу наш обед.

— В этой тряпке, что ли?

— Ну да, а в чем же еще?!

Он шел очень быстро, и ей трудно было поспевать за ним.

— До отправления поезда еще целых двадцать минут, — напомнила она ему, — и я бы предпочла поесть на свежем воздухе — здесь прохладнее.

— Я на вашем месте не стал бы этого делать.

Вместо того чтобы войти через переднюю дверь вагона, он повел Верену к задней площадке, через которую они выходили, взобрался на нее, ловко перемахнув через перила, а затем, протянув руку своей спутнице, помог подняться и ей.

В вагоне никого не было, если не считать проводника и кондуктора, обедавших в другом конце вагона, да двух-трех ковбоев, слишком пьяных, чтобы передвигаться самостоятельно.

Маккриди, не отпуская руку Верены, довел ее до места, усадил, затем сел сам и развернул салфетку.

— Держите, — сказал он, протягивая ей свернутую маисовую лепешку. — Насколько я мог установить, у них ничего больше нет.

— Вы, надо полагать, были первый в очереди? — предположила она.

— Отнюдь.

— Мистер Маккриди, вы что-то от меня скрываете? — с любопытством спросила она.

— Вы меня опередили — я собирался задать вам тот же самый вопрос.

— И что же вы хотите узнать?

— Там были каких-то два типа, на вид — закоренелые преступники; так вот — они вами очень интересовались.