Опасная красота. Поцелуи Иуды

Юраш Кристина

— Сучка! Эй, сучка знаешь одну песенку? — на весь этаж раздался голос офицера Анежки Гурович — она шла за мной по пятам.

Меня трясло, как в лихорадке — постоянно оглядываясь, я никак не могла найти себе хоть какое-то укрытие в этом прекрасно просматриваемом пустом коридоре…

Хоть бы одна открытая дверь, хотя бы одна, о господи!

Пожалуйста! Пожалуйста…

Семь шлюх работали в борделе,

Позабыв про женскую честь…

Одной

из них сказали о расстреле —

И их осталось шесть…

У офицера Гурович оказался на удивление приятный низкий голос, которым она мелодично тянула каждое слово, но у меня от него по спине ползли мурашки. Пока что меня спасало, что коридор, по которому я пыталась бежать, был очень длинным и в нем было очень много поворотов…

Шесть шлюх работали в борделе,

Любили всем давать…

Одну из них молотком огрели —

И их осталось пять…

Она шла медленно, как будто специально наслаждаясь происходящим, давая мне в полной мере прочувствовать, что меня ждет — Анежка Гурович прекрасно знала, спрятаться мне негде.

Пять шлюх работали в борделе

Раздвигая ноги пошире,

Одну из них упыри поели —

Осталось их четыре…

Ее голос вливался в мои уши, лишал какой-либо надежды на спасение. Простыня, которой я обмоталась, соскальзывала с меня, и я придерживала ее немеющими пальцами, как никогда чувствуя себя уязвимой и охваченной животным ужасом.

В борделе четыре шлюхи трудились,

Четыре продажных сестры…

Одна как-то раз удавилась —

Осталось их ровно три…

— Сучечка, ты где-е-е? — допев куплет, позвала Гурович своим обычным грубым голосом. — Я иду за тобой! Тебе не скрыться от меня, милашка! И ты знаешь, я придумала, чем мы займемся, после того, как ты покажешь, как делаешь это… Мы немножечко подправим твое красивое личико! Как тебе такая идея?

В конце коридора показались двери на лестницу, которая вела вниз, на первый этаж. Я бросилась к ним так быстро, как только могла — на деле у меня получилось лишь немного ускорить шаги своих непослушных, ватных ног.

Три шлюхи в борделе были,

Три лучшие в мастерстве…

Одну из них в ванной утопили —

Осталось их всего две…

Я с размаху толкнулась в двери, которые так же, как и все остальные, оказались закрыты. Слезы застилали глаза, когда я схватила огнетушитель и ударила в стекло, а затем выронила его, потому

что он оказался слишком тяжелым.

Стекло же не разбилось, а всего лишь пошло паутиной трещин — оно было слишком, слишком толстым…

В борделе было лишь две шлюхи,

Их доля предрешена…

Одной распороли белое брюхо…

Зарыдав, я забилась в угол, а офицер Гурович показалась из-за поворота с широкой улыбкой, абсолютно безумными глазами и мясницким ножом в руке. Рывком подняв меня, она прижала лезвие к моему горлу и прошептала мне в самое ухо:

— А последняя — вот и она!

Она оказалась права — в этот момент я действительно пожалела, что не умерла, когда люк виселицы распахнулся под моими ногами.

Те мучения, которые она уготовила мне, страшнее смерти.

— Отпусти ее, Анежка, — послышался вдруг знакомый голос. — Она того не стоит, поверь.

Кардинал Коул Тернер вышел из-за поворота и остановился в нескольких метрах, прямой и совершенно спокойный, как и всегда. При виде его на лице сестры Гурович расплылась улыбка, а глаза загорелись обожанием, но острое лезвие тесака еще сильнее прижалось к моему горлу.

— Ваше Высокопреосвященство! — всхлипнула женщина. — Это вы! Вы… Вы же любите ее! Эту скверную, нечистую курву, недостойную даже целовать землю, по которой вы прошли! Почему вы полюбили ее, за что? Вы применили к ней какую-то магию, понарошку казнили у всех на глазах, чтобы все подумали, что она мертва, а сами… Вы любите ее, и поэтому спасли!

— Побойся Каина и Лилит, сестра, — перебил Тернер, даже не взглянув на меня, — Как я могу любить женщину, которая изменяла мне с моим врагом? Это он и спас ее, ее спас Кастор Трой при помощи своего брата, который обладает способностью оживлять мертвых. Он воскресил блудницу к жизни, но я пришел это исправить.

— Это правда? — потрясенно выдохнула Гурович, и я почувствовала, как ее хватка чуть-чуть ослабла. — Вы правда больше не любите ее?

— Разумеется, нет, — спокойно проговорил Его Высокопреосвященство, глядя Анежке Гурович прямо в глаза своими синими, такими красивыми и холодными глазами. — Ты одна достойна, сестра Анежка. Достойна моего уважения, благодарности и восхищения. Опусти этот уродливый нож, не марай руки об это падшее существо, и иди ко мне, чтобы получить мое высочайшее благословение.

Тесак выпал из ее мясистых пальцев и, завороженная его голосом, сестра Анежка пихнула меня к стенке, а затем с одухотворенным блинообразным лицом торжественно шагнула к Коулу, который даже руки развел, как будто приглашая ее в свои объятия.

— Святой день, — прошептала Гурович, и опустившись перед ним на колени, потянулась губами к кардинальскому перстню. — Я обожаю, обожаю вас, Ваше Высокопрео…

Она не договорила, потому что в следующее мгновение кардинал Коул Тернер взял ее за голову, легким движением сломал шею и отбросил от себя.