Опасная любовь командора
Шрифт:
Его слова хлестали наотмашь, хотя вряд ли он намеренно старался унизить, просто говорил, что думал, и не заботился о том, какую боль это причинит.
Для меня проклятие нашей семьи – самая тяжёлая и болезненная тема, и слышать о нём от холодного, надменного командора было невыносимо. Да, на мне никто никогда не женится, и я это понимаю, но слушать об этом от посторонних всё ещё мучительно.
– Не понимаю… – растерянно пролепетала я, отступая. – Как это связано с работой?
– Вы не только упрямы, но ещё и недалёки? Отвратительное сочетание качеств, – хмыкнул командор Блайнер и всё же пояснил: – У меня в части больше сотни неженатых
– Что? – тоскливо спросила я, понимая, что в чём-то он прав.
Когда мы с сёстрами ассистировали Брену, к нам действительно приходили со странными ранами. Случайно отрубленными пальцами, обожжёнными кислотой желудками и непонятно каким образом сломанными рёбрами. Начальник части брата расследовал каждый случай и за самовредительство отправлял солдат в карцер ранеными, без права на помощь, на которую они рассчитывали. Проблема вскоре сошла на нет, когда все поняли, что командир мириться с подобными выходками не собирается.
– А дальше вы станете предметом пари и охоты. На вас обрушат признания, подарки и ухаживания, которых вы никогда раньше не видели. Вам будут петь песни, посвящать стихи и говорить слова, от которых закружится голова. Если вы не сдадитесь сразу, то ухаживания станут очень настойчивыми, и вы сначала будете бегать ко мне, чтобы я приструнил своих подчинённых, а затем сдадитесь под натиском особо симпатичного офицера. И когда вы всё же сдадитесь, то превратите мою часть в бордель, где в медицинский кабинет ходят за услугами условно медицинского характера. Потому что ни один аристократ не рискнёт продолжать связь с вами долго, а каждый последующий раз вы будете сдаваться всё быстрее и быстрее.
Холодные глаза вымораживали меня изнутри, и хотелось закричать, чтобы он замолчал, но я онемела от обиды.
– А теперь вопрос, нобларина Боллар: мне весь этот цирк зачем? Ради того, чтобы было кому вскрыть чирей повару или залечить флюс механику? Для этого я могу организовать транспорт до ближайшего госпиталя.
Циничные слова о борделе ледяными спицами воткнулись куда-то под рёбра. Стало тяжело дышать, а лицо опалило стыдом. Прежде чем я успела опомниться, рука сама взлетела в воздух и впечаталась в щёку командора, оставив на ней розоватый след пощёчины.
Он даже не дёрнулся, насмешливо смотрел сверху вниз, а затем с довольным видом проговорил:
– Изнеженным цветочкам не место в военной части. Своей реакцией на правду вы показываете лишь то, что я твердил с самого начала: вы абсолютно некомпетентны для должности, на которую претендуете. А теперь берите свой отказ и уходите, нобларина Боллар, потому что иначе я буду вынужден написать рапорт о нападении на вышестоящего по званию
– Вы – подонок! – выдохнула я, сгорая от стыда и унижения.
– Именно так, и поэтому я настаиваю на том, чтобы уберечь вас от паскудной участи работать под моим началом. Мы наконец-то поняли друг друга, нобларина Боллар?
Я молча сгребла свои документы и отказ со стола, прижала бумаги к груди и пулей вылетела из окончательно потемневшего кабинета, ненавидя несносного командора каждой частичкой души. Его слова о том, что я превращусь в дешёвую шлюху, стоит только увидеть ухаживания и дорогие подарки, ядовитыми занозами жалили сознание. На секунду запнулась у двери, чтобы хлопнуть ею, но чуть не уронила документы, так что даже этого не смогла. Слёзы душили, хотелось провалиться сквозь землю и поскорее оказаться дома.
Когда позади меня раздались тяжёлые шаги, я лишь ускорилась. Но длинный подол платья путался в ногах и мешал бежать, поэтому командор настиг меня буквально через несколько мгновений. Ухватил за локоть и поволок в сторону стоянки, где усадил на заднее сидение военного экипажа и коротко приказал:
– Ждите здесь и не вздумайте шататься по части!
Я низко опустила голову, не позволяя ему увидеть набухшие на глазах слёзы, и покорно осталась сидеть в магомобиле, пока Блайнер искал шофёра. В отличие от городских экипажей, в этом были огромные окна, вернее, просто оконные проёмы, в которых не оказалось стёкол. Пять минут спустя командор вернулся с пожилым военнослужащим и рокочущим голосом приказал:
– Доставь её в Кербенн, сдай на руки сёстрам или брату. За её безопасность отвечаешь головой. И не гони сильно, а то её продует.
– Так точно, – отозвался шофёр и занял своё место, украдкой бросив на меня любопытный взгляд.
Непривычная конструкция вызывала дискомфорт – в городских экипажах салон отделён от водителя глухой перегородкой для сохранения приватности, а тут я была у водителя на виду и даже поплакать толком не могла.
Я думала, что мобиль тронется, вместо этого несносный командир широко распахнул соседнюю дверцу, и стало страшно при мысли, что этот садист решит меня сопровождать. Но нет. Он лишь откинул переднее сиденье, нашарил под ним пропахший машинным маслом и пылью тёмный плед и небрежно швырнул его рядом со мной:
– Искренне надеюсь больше никогда с вами не встречаться, нобларина Боллар.
Хотела ответить колкостью – но горло сдавило спазмом, и я лишь отвернулась, стиснув челюсти и сжав кулаки.
Я тоже надеялась больше никогда не встречаться с этим Блайнером и впервые лично убедилась, что Боллары не зря ненавидят эту чванливую, зарвавшуюся семейку.
Но что теперь делать? Как вернуться к Брену и признать, что все усилия, потраченные на получение этого назначения, напрасны? И что будет с имением, если я не найду работу?
Десятое эбреля. Вечер (4)
Кеммер
Кеммеру никогда раньше не давали пощёчин. Это оказалось не особенно больно, но очень звонко и довольно унизительно. Хотя в данном случае он наговорил не только на пощёчину, но и на дуэль, если бы за Аделину было кому вступиться.
Ах да, у неё есть старший брат, такой же целитель, как и она. Если он не дурак, то не станет связываться с командором, в конце концов, неприятный разговор происходил с глазу на глаз, и репутация юной нобларины никак не пострадала, только гордость.