Опасная тихоня
Шрифт:
— Это про Наташу какую-то, что ли? — спросила я, притворно позевывая.
— Я не пойму, вы что, не смотрели передачу? — оскорбился в лучших чувствах Вадька. — Про Наташу это чепуха! А вот когда вашему Пашкову обещали башку свернуть, это было что-то! Он даже взбледнул, по-моему.
— То есть… — растерялась я. — Это как башку свернуть? — Я лихорадочно соображала, не сболтнула ли я накануне чего-нибудь лишнего, когда звонила в Вадькину студию. Да нет же, я прекрасно помню свои слова: «Пусть он скажет, что сделал с Наташей Русаковой». Никаких угроз с моей стороны не было, точно не было, так же как и зловещих обещаний насчет пашковской башки.
— Постой! —
— Я? Свалился? — обиделся Вислоухов. — Я-то как раз не свалился. Откуда мне было сваливаться, когда я сидел в студии и слышал все собственными ушами. А вы там что, спали?
Трубка прямо прикипела к моему уху:
— Ты что имеешь в виду?
— Что я имею в виду? — попугаем повторил Вислоухов с сомнением в голосе. Видимо, он все еще не верил, что я не знаю, о чем идет речь. — Кто-то позвонил в прямой эфир и сказал буквально следующее: «Пашков, тебе не жить, я об этом позабочусь. И никакая охрана тебя не спасет».
Я замерла с отвисшей челюстью и телефонной трубкой возле уха, и продолжение вислоуховского монолога пробивалось ко мне, словно сквозь толстый слой ваты:
— Можете обижаться, но я тут провел небольшой социологический опрос, и, как говорится, большинство респондентов сходятся во мнении, что это просто дешевый трюк. Светлые головы считают, что ваш Пашков таким образом пытается заработать себе репутацию этакого рыцаря без страха и упрека. В «жучки» под столом, кстати, тоже никто не поверил… Эй, эй… Вы слушаете?.. Але, але…
Вислоухов, видимо решивший, что связь прервалась, повесил трубку, а я еще долго внимала пикающим прерывистым сигналам, которые совпадали с пульсирующими толчками в моем виске. Выходит, кто-то звонил в студию раньше меня, и произошло это, скорее всего, пока я боролась с приступом безудержного аллергического чихания или носилась в окрестностях Дома прессы в поисках неразбитого телефона-автомата. Нормально… Получается, что самое главное-то я прохлопала, о-ох… Я еще не успела как следует отчитать себя за бестолковость, как в комнату кометой влетел жутко озабоченный Венька с какой-то бумагой в руках. Всучил ее мне, велел немедленно распространить в прессе и снова испарился.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что в моих руках ни больше ни меньше, как очередное заявление для прессы, с которым я прежде всего внимательно ознакомилась. А гласило оно буквально следующее:
«Продолжается кампания травли и угроз против независимого кандидата на должность губернатора И. С. Пашкова. Накануне во время прямого эфира (передача „Перекресток“ областной студии телевидения) раздался звонок неизвестного лица, откровенно угрожавшего кандидату физической расправой, однако никакой реакции на это со стороны местных правоохранительных органов не последовало. Как и тогда, когда в помещении предвыборного штаба И. С. Пашкова были обнаружены подслушивающие устройства. Предвыборный штаб кандидата на должность губернатора И. С. Пашкова в связи с этим заявляет…»
Как говорится, и так далее и тому подобное. Весь текст был выдержан в заскорузлых казенных тонах. Покончив с чтением, я задумалась, не зная, как мне самой отнестись ко всей этой галиматье. Не к заявлению, конечно, а к самому факту. Солидаризироваться ли мне с Вислоуховым и его «респондентами», считающими, что угрозы — блеф, или же серьезно пораскинуть мозгами на предмет, кому еще, кроме меня, не дает покоя гладкая пашковская физиономия? Если все-таки выбрать последний вариант, то вывод напрашивается
Помассировав пальцами свой раскалившийся лоб, я засела за телефон и честно выполнила Венькино распоряжение по части распространения сурового заявления. Говорить мне пришлось много и подробно, а посему мой язык распух до такой степени, что не только с трудом ворочался, но и с трудом помещался во рту. Тогда я взяла тайм-аут и поплелась в буфет, где съела порцию винегрета, один эклер и выпила две чашки кофе средней паршивости. Странно, как это местные коммерсанты, поделившие бывшее Дворянское собрание на офисы, терпели подобное безобразие, наносящее урон их респектабельности, не говоря уже о желудках.
Остаток светового дня я провела на «рабочем месте», дожидаясь, когда явится мой непосредственный начальник Венька, но он словно сквозь землю провалился. Кстати, пока я переводила дух в буфете, пальто его тоже исчезло из шкафа, а значит, он пребывал вне помпезных стен коммерческого муравейника. Что до Пашкова и его ближайшего окружения, то у них, судя по всему, шло какое-то сверхсекретное совещание, на которое меня не звали. Не знаю уж, переживать мне по этому поводу или радоваться. Поразмыслив, я решила радоваться, ибо вряд ли то, что они там обсуждали, могло мне помочь узнать, куда пятнадцать лет назад ушла Наташа. Когда за окном начали сгущаться сумерки, я стала серьезно подумывать о том, чтобы считать свой рабочий день законченным, и именно в этот момент в дверь с грохотом ввалился Венька, который провозгласил, стаскивая пальто:
— Общий сбор. Пошли к Пашкову. Я пожала плечами и с тяжким вздохом поднялась со стула. Тогда я еще думала, что день, начавшийся для меня со странных и пока что необъяснимых событий, мог бы закончиться чем-нибудь повеселее, а не пространной говорильней пашковских аналитиков и спичрайтеров. Если бы я только знала, что главные события — впереди. Да к тому же какие!..
«Политбюро» во главе с Пашковым уже восседало за длинным столом, и физиономии у всех были такие, что я сразу поняла: каким-нибудь астрономическим часом тут дело не обойдется, болтать будут как минимум до полуночи. Будут с удовольствием и смаком обгладывать подробности вчерашней «политической провокации». Еще мне не понравился взгляд, которым меня одарил Викинг, уж нет ли у него подозрений на мой счет? То-то весело будет, если я своей детективной деятельностью добьюсь статуса лазутчика из вражеского стана! Любопытно, в чьи агенты они меня занесут: Рябоконя, Каблукова или Крутоярова?
Но пока этого не случилось, я заняла место, которое мне неизменно отводилось на подобных массовых мероприятиях, — между спичрайтером и имиджмейкером. И только разместившись, я с некоторым удивлением обнаружила отсутствие «серого кардинала», то бишь мадам Пашковой. Гм-гм, к чему бы, это? Ладно, поживем увидим.
Венька тоже умостился по левую руку от Пашкова и сложил губы трубочкой, а пухлые руки — замочком на крышке полированного стола. Он же заговорил первым, как обычно, слегка причмокивая: