Опасное искушение

Уилкс Эйлин

Рул прекрасно понимал это. Полиция — нечто вроде клана, только, с его точки зрения, весьма убогого. От них столько всего ожидали и требовали, но при этом отказывали в статусе, достойном их работы. Так что неудивительно, что некоторые из них сбивались с прямого пути.

Он проглотит оскорбление, если его ударят, он не может дать сдачи, напомнил себе Рул.

Уж лучше бы его побили.

Рул огрызнулся на металлическую стену и развернулся. Три шага в одну сторону, поворот, три шага обратно. Так он и ходил

с тех самых пор, как его заперли здесь. Может, через день-два он утомится достаточно, чтобы уснуть.

Единственный телефонный звонок он использовал, дав знать Бенедикту о том, что случилось. Брат наймет адвоката, которого рано или поздно пустят к нему. Позволят ли кому-нибудь еще его навестить, Рул не знал. Как и того, захочет ли кто-нибудь попытаться встретиться с ним.

Уголки губ недовольно опустились вниз. Зачем заниматься самообманом? Его не волновал «кто-нибудь». Он хотел, чтобы пришла Лили. Хотел, чтобы она позаботилась о нем.

Но ведь перед арестом она смотрела на него так, словно на дух не переносила.

Три шага. Поворот.

Хотя все же удержала того сержанта, который собирался в него стрелять. Тут Рул не сомневался — этот человек желал спровоцировать его обратиться. Или, по крайней мере, заставить Рула дернуться и сделать что-то, что можно расценить как угрозу. Он искал оправдание убийству. Возможно, другие полицейские помогли бы сержанту избежать неприятностей в связи с этим. На протяжении длительного времени лупи были объектом травли.

Лили встала переддулом проклятого револьвера

Господи, о чем только она думала? Ведь недавно сама предупреждала Рула, что не может исцеляться с тем же успехом, что и он. Но в тот миг Лили словно забыла об этом. Если бы сержант выстрелил, то Рулу почт наверняка хватило бы сил забрать негодяя с собой. Toт, другой полицейский правильно сказал. Может, он прожил бы даже больше, это в зависимости от того, сколько еще пуль в него попало бы и куда.

Чего нельзя сказать о Лили. Если бы этот коп спустил курок после того, как она встала перед дулом его револьвера… Подумай о чем-то другом.

Три шага и поворот.

Что будет с кланом Ноколай, если его признали виновным? Что ждет его сына?

Тема опять же не из приятных.

Сколько времени он тут? Обычно он определял время по танцу Земли и Луны, но железо заглушило ощущение. Наверное, уже ночь.

Он остановился и посмотрел на проклятые электрические лампы.

В углубления потолка были вделаны две лампы дневного света, защищенные железными решетками. Расстояние от пола до потолка было наибольшей протяженностью камеры, футов десять. Так высоко он может подпрыгнуть. Прыгнет, схватится одной рукой за решетку, а другую просунет внутрь и раздавит чертовы светящие и трубки. Порежется, конечно,

но что с того?

Все тут же сбегутся, конечно, с револьверами наготове, дабы пресечь хитроумную попытку бегства. За ним наблюдают. Он знал это. Высоко в углу торчал круглый черный глаз камеры.

Если бы глазок располагался пониже, можно было бы помочиться на него. Желание несерьезное, но вполне понятное. Будь камера пониже, Рул бы ее сломал, если бы захотел.

Пора отдохнуть от ходьбы, верно?

Рул согнул колени и взмыл вверх. Вцепился в решетку и повис, и тут раздался щелчок замка.

Он приземлился на пол и встал лицом к двери.

Которая тотчас распахнулась.

— Вы в порядке? — окликнули его. — Дверь оставалась открытой. Никого топтать не нужно.

Рул моргнул.

— Каронский? Абель Каронский?

— Память вас не подводит. — В поле зрения появилась грузная фигура — мятый костюм, кислое выражение лица и зловоние сигар. Определенно Абель Каронский, хотя в последний раз Рул видел его довольно давно.

— Вас в моем списке не было.

— В списке хороших людей или плохих?

— Людей, которых я могу увидеть. Я рассчитывал, скоро появится юрист, или… но ОМП я не ждал.

— Ну что ж, мы все же пришли. И принесли хорошие новости. Вы свободны.

Свободен. Рул нерешительно шагнул к двери. Каронский отошел. Тогда движения Рула сделались быстрыми. А зря. Люди пугаются, когда двигаешься быстро, а испуганные люди с револьверами, вполне вероятно, могут тебя изрешетить пулями.

Но… он стоял за пределами камеры и оглядывался по сторонам. В коротком коридоре не было никого, кроме Каронского и еще одного человека, которого Рул не знал. Ни один мужчина в него не целился.

— Я перехожу в ваше ведомство?

— Нет. Вы свободны, как я уже сказал, благодари вашей подруге. Но все же я бы хотел, чтобы вы прошли с нами. Вероятно, вы и сами окажетесь не прочь, учитывая дюжину репортеров у входа, которые исходят на слюну. Стоит вам только выйти, они тут же вцепятся в вас. Нас ожидает машина.

Рул кивнул в сторону второго мужчины и спросил:

— А это?..

— Мартин Крофт, — представился тот, протягивая руку для пожатия. Он был выше и смуглее Каронского и одет куда лучше.

Каронский толкнул его локтем.

— Погоди. Ему нужно успокоиться. — И внимательно посмотрел на Рула. — Вы нервничаете, но держите себя в руках. Сможете пройти мимо этих пираний с микрофонами и не откусить чью-нибудь конечность?

— Конечно.

Репортеры. Их Рул тоже не ожидал. Мыслил он не слишком четко. Рул провел ладонью по волосам и подумал о зеркале. Он выступит перед камерами, но будет краток.

— Надеюсь, мне вернут обувь. Который час?

— Около десяти. Выход здесь. — И Каронский пошел по недлинному коридору.