Опасное притяжение
Шрифт:
– Кто из них старше?
Неожиданно. Стопудово знает ответ. Зачем спрашивает?
Пожимаю плечами:
– Не спрашивала никогда.
– Ладно, – встаёт. – Сиди дома пока, вызову тебя ещё. И не переживай ты так, другого найдёшь. Нормального. Эти серьёзный геморрой себе нажили, больших людей кинули, ещё и договариваться отказались. Их в порошок сотрут, если раньше меня найдут. Подумай.
Добрый какой.
Я тоже встала
Ног не чувствую, но иду ровно.
Спина прямая.
–
Это он зачем мне сказал?
Глава 7
Он специально мне это сказал?
Зачем?
Не знаю, что думать…
И не знаю, что делать…
Вечер уже скоро, но домой не хочу. Не хочу опять биться головой об стены и думать, что же там на самом деле случилось.
На телефоне куча сообщений от Ирочки и ещё от кого-то.
Понимаю её. Из-за меня она в это говнище влипла. Для неё это стресс невероятный. Она всего боится. Но разговаривать с ней сейчас я совсем не хочу. И ни с кем не хочу.
Пишу: «Завтра позвоню. Всё хорошо».
Она как будто ждёт моего сообщения. Перезванивает моментально и вываливает на меня всё, что накопила за день. Все свои эмоции и переживания:
– Катюшка, я так переживала, так переживала. Представляешь, они в школу ко мне приехали. Хорошо, что не заявили при всех, кто они такие. Просто попросили выйти меня и всё. Я им говорю: «Вы посмотрите, сколько мне лет. Что вы говорите такое?». А он смеётся. Говорит, что у юнцов, женщины бальзаковского возраста очень даже востребованы. Такой позор! – ей нужно выговориться. Понимаю её и просто слушаю. – Катя, я им сказала, что он тебя бросил. Я же правильно сделала, да? А где он, кстати? Вы же никогда не расставались с ним?
– Ир, позвоню тебе завтра, хорошо? Устала сегодня. Он бросил меня. Это правда.
Ира какое-то время вздыхает и охает, а потом начинает показательно причитать:
– Катенька, солнышко, да ты что? Вот сволочь! Я так и знала, что добром это не кончится у вас. Ну, не бывает такого в жизни. Ты же взрослая девочка, должна всё понимать. Это страсть. А страсть – она быстро угасает…
Не могу её слушать, перебиваю:
– Извини. Устала. Позвоню тебе завтра.
Сбрасываю звонок и выключаю телефон.
Сказать, что мне больно сейчас – ничего не сказать. Меня долго пинали грязными сапогами. И громко смеялись при этом…
В горле першит, но я всё равно покупаю сигареты. И бутылку воды. Есть не хочется совсем, хоть и не ела ничего сегодня…
Сажусь в скверике, недалеко от РОВД, где меня допрашивали и прикуриваю…
Не понимаю, как они могли со мной так поступить. После всего того, что у нас было с Матвеем. После всего того, что он мне говорил…
Не
Не понимаю…
– Хочешь цветного шампанского? – вдруг весело спрашивает он.
– Никогда не пила цветное шампанское. Оно какое-то особенное?
– Да нет, просто красивое. Какой цвет хочешь?
– Голубой, – я смеюсь, мне хорошо сейчас.
Мы ещё прогулялись по набережной и побегали босиком по песку. Я почувствовала себя беззаботной студенткой, когда не надо думать о дне завтрашнем – всё и так понятно. А потом все пошли к ним в гостиницу, ни на минуту не задумываясь, удобно это или нет.
Я просто уточнила:
– А пустят?
– Конечно!
И глотнув голубого шампанского, очень красивого, но на вкус напоминающего шампунь, мы всей толпой завалились к ним в номер.
Не было ни стеснения, ни неудобства. В воздухе витала какая-то беззаботность и всеобщее веселье. Как в студенчестве, после загулов, все укладывались штабелями на свободные места, без всякого скрытого подтекста.
Странные ощущения, как будто меня кто-то толкает…
В носу неприятный до тошноты запах.
Во рту противный привкус то ли голубого шампанского, то ли «Красной Москвы».
Но глаза открыть не могу.
Не сил.
– Мне плохо, – шепчу я и чуть не плачу.
На соседней кровати заворочался Михаил.
Маринка спала одна. Григория не было, но из ванной отчётливо слышался звук льющейся воды.
Матвей подскочил и пошёл в ванную:
– Гриш, открой. Кате плохо.
Звук открывающейся двери:
– Пусть заходит, я в душе. Отвернусь.
– Идём, – протянул мне руку Матвей.
– Нет, мне неудобно, – упёрлась я, как ребёнок.
Матвей садится передо мной на корточки:
– Тебе надо, Катюш, я с тобой зайду…
От этого заявления мне стало ещё хуже. Я не собираюсь там обниматься с унитазом при нём.
– Нет.
– Пакет?
– Нет.
– Кать, не капризничай, – подключился Михаил, – иначе тебе потом ещё хуже будет. Нет ничего страшного в этом, со всеми может случиться. Тебе просто голубенькое вчера было лишним, – и громко заржал.
Зашевелилась Маринка и выдала свою версию:
– Перетерпи, пройдёт…
Матвей грубо её перебил:
– Нельзя терпеть, интоксикация организма начнётся, только хуже будет.
Но хуже, кажется, было уже некуда…
Наконец, открылась дверь, и из ванной вышел мокрый Гриша, обмотанный полотенцем.
– Идём, – потащил меня за руку Матвей.
Я вытолкала его наружу и закрылась. Не хватало ещё, чтобы он был свидетелем моего позора. Но я и правда перетерпела. У меня всё куда-то очень глубоко провалилась и началась жуткая икота и адская головная боль.