Опасное соседство (Узы моря. Опасное соседство. Возвращение)
Шрифт:
Рассказ Уильямса вполне совпадал с теорией самого Джеймса о том, что рыбы избегают тех мест, где их до того из года в год особенно жестоко истребляли.
Осьминог Феликс, без конца меняя цвета, очутившись в море, стал ярко-красным, словно на прощанье, а потом растворился в зелени водорослей. Джеймс вытащил опустевшее ведро и глубоко задумался, не замечая косых взглядов прохожих.
Он вспомнил вдруг, как помощники Сварта грузили что-то очень похожее на корзины с рыбой в грузовик-рефрижератор с кейптаунским номером и делали это в весьма странном месте и в весьма необычный час. Тогда моросил мелкий дождичек, однако в свете фар Джеймс успел заметить, как сверкнула серебристым боком лихия, — он ни с чем не мог спутать этот блеск. Джеймс оказался в тот раз у моста лишь потому, что ночью они
Из вечной тьмы океанских глубин Меченый постепенно поднимался все выше и уже проплыл двести пятьдесят километров к северу, возвращаясь к побережью. Как и всегда, он старался держаться дна, ощущая все его неровности, впадины и подъемы, но порой приходилось переплывать рифовые гряды поверху, однако же он никогда не осмеливался оставаться надолго в верхних слоях, где обитали крупные хищники. Зато к жизни на глубине горбыли-холо отлично приспособились за тысячи лет эволюции. Органы чувств Меченого служили ему великолепно.
Особо чувствительные сенсорные датчики у него на боках определяли любые колебания воды и изменения давления и давали ему столько информации, сколько не могло дать даже зрение, ведь они действовали и там, куда не проникал дневной свет; а на мелководье благодаря своим датчикам он мгновенно перестроился: изменил уровень давления в плавательном пузыре, сохранив прежнюю плавучесть, приспособил зрение к более сильному освещению, поменял окраску, настроился на запахи и сигналы иной добычи и иных охотников, способных напасть на него самого. Были у Меченого еще и другие датчики, постоянно следившие за любыми изменениями давления и связанные прежде всего с его слухом, так что он спокойно плыл по все более светлым просторам континентального шельфа.
На глубине шестидесяти метров ему встретились грохочущие траловые сети — их тащили по дну траулеры. У Меченого уже был опыт встречи с ними. Сильная волна, которую гонит траловая сеть, ощущается за много метров; любое живое существо воспринимает ее как совершенно неестественное силовое поле и пугается; ну а сама по себе сеть с разинутым зевом, ревя, тащится по дну, поднимая тучи ила и мусора, и за ней неизменно следуют акулы. Акул привлекают рыбы, попавшие в эту западню, и прочие морские существа, раненные или просто выбитые из колеи и лишившиеся своих убежищ.
Траловые сети и следовавшие за ними хищники то медленно продвигались и исчезали вдали, то снова появлялись будто бы ниоткуда, и Меченый, пугаясь, со скоростью шесть километров в час стремился к побережью, находившемуся теперь всего лишь километрах в пятнадцати, когда вдруг почувствовал, что все-таки попался в круг бренчавших сетей, и это настолько ошеломило его, что он поплыл прямо в жадную разверстую пасть сети, находившуюся всего метрах в пяти от него, вместе с небольшими желтыми каменными зубанами, трангами и капскими конгрио. Тяжелая сеть двигалась со скоростью четыре с половиной морских узла, в длину была метров тридцать, а в ширину — двенадцать и напоминала пасть вечно голодного монстра, который неторопливо, однако неумолимо продвигается вперед с рычанием и ревом, пугая свою добычу. Это чудовище не принадлежало миру рыб, и бороться с ним никому из них было не под силу. Одна за другой они пытались выскользнуть из того мощного потока, который загонял их в сеть, и, застревая в ячеях, становились их пленниками и вскоре погибали от удушья. Меченый тоже испытывал желание прорваться во что бы то ни стало, но ему, по крайней мере, повезло. Дело в том, что сеть, в любой момент готовая удушить его, была снабжена стальными валиками, очень тяжелыми и похожими на колеса, с помощью которых ее нижний край преодолевал различные препятствия на дне — возвышенности, камни и так далее, способные порвать или зацепить сеть.
Лишь некоторым рыбакам удалось получить лицензии на ловлю подобными сетями — они были практически запрещены, ибо могли вскоре полностью уничтожить запасы местных рифовых рыб, неспособных противостоять их безжалостному наступлению. Всесокрушающие валики катились по покрытым кораллами поверхностям рифов, оставляя на них глубокие
Он достиг рифовых отмелей, где вода бурлила и пенилась над вершинами подводных скал, а затем очутился в эстуарии Книсны — мощный прилив доставил его сюда со скоростью шесть узлов в час. К трем часам утра он уже вовсю охотился на осьминогов в водорослях, похожих на лишайники, которыми заросло здесь все. Скользя над этими миниатюрными лесами, он отдался приливной волне, пользуясь плавниками и хвостом только для того, чтобы рулить и поддерживать равновесие. Он напрягал мускулы, лишь когда осьминог или краб выскакивал прямо на него. Меченый и осьминоги замечали друг друга одновременно, их органы чувств быстро передавали им соответствующую информацию, и осьминогу нужно было спасаться бегством, а Меченому — догонять, а для этого требовалось ударить по воде мощным хвостом, сделать рывок и, разинув пасть, схватить добычу. Таким образом он уже съел двух осьминогов по полкило весом, продолжая неторопливо плыть против течения реки к белому мосту, где река пересекала шоссе.
Блеки Сварт с помощниками — все в пятнистых гидрокостюмах — выбрали отличную ночку. Было полнолуние, и к пяти утра при полном штиле и ясном небе прилив был высокий. Они уже три раза закидывали сеть, и улов состоял из более чем пятидесяти белых каменных зубанов и пятнистых пристипом весом от одного до пяти килограммов, а также из множества морских карасей помельче. Вся рыба лежала на берегу сверкающей грудой, отливавшей в лунном свете серебром, и Блеки при цене три-четыре ранда за килограмм очень надеялся отхватить за нее в Кейптауне более тысячи рандов.
Меченый медленно плыл, почти касаясь дна, по неширокому речному рукаву, когда почувствовал, что прямо над ним возникла уже знакомая страшная волна, на мелководье еще более ощутимая и неодолимо влекущая его к берегу. Он рванулся было вперед, однако словно оказался в эпицентре источника колебаний — давление ощущалось со всех сторон — и тогда резко свернул в сторону, чувствуя рядом присутствие других рыб и животных и ударив могучим хвостом, который блеснул серебром среди поплавков на поверхности воды. Ялик был на берегу, рыбаки тащили тяжелую сеть, а Блеки, стоя по грудь в воде, возбужденно следил за несильными всплесками у ее края, отмеченного поплавками, загоняя пытавшуюся выскочить рыбу обратно. «Вот это улов!» — думал он. Сеть была полна, и там царило необычайное оживление; возможно, туда попалась целая стая лихий. Блеки даже позволил себе улыбнуться, когда прямо у него над головой пролетела выскочившая из воды кефаль и, блеснув, исчезла в свободных водах за его спиной. Да, действительно, в сети оказались лихии — целых двенадцать штук, все крупные, килограммов по десять, и верхние части их изогнутых хвостов уже стали видны над водой, в бурунах взбитой пены. И туг Меченый ударил в сеть всем своим восьмидесятикилограммовым весом.
Старые ячеи не выдержали, и он бросился в пробоину, лихии — за ним, и обезумевшие рыбы сбили Блеки Сварта с ног, окутав его плотным облаком слизи и заставив бултыхаться в воде. В итоге голова его запуталась в ячеях, а затягиваемая рыбаками сеть сжимала его тем сильнее, чем отчаяннее он сопротивлялся.
Внезапный шум над тихой гладью залива привлек внимание одного из любителей подниматься чуть свет, жившего на берегу; человек этот некоторое время прислушивался к диким крикам, а потом, решив, что, должно быть, перевернулась лодка с рыболовами, позвонил в полицию. Так что для Сварта конец наступил несколько неожиданно, и все же ему следовало благодарить судьбу за то, что не дала утонуть. Джеймс Ривер, узнав обо всем, был очень доволен и всласть попотчевал Делию и Йохана разными историями о рыбаках-браконьерах, варварской ловле раковин-жемчужниц и креветок, а также о морских пиратах.