Опасности прекрасный лик
Шрифт:
— А ты будешь с ней жить и зимой? — спросил Грэм.
Пенни пожала плечами.
— Наверное.
— Отец говорит, что она будет твоей приемной матерью, — сказала Мэри.
Пенни не ответила. Когда Сьюзан впервые сообщила ей, что собирается обратиться за разрешением, необходимым для оформления опекунства, Пенни ей не поверила. Но потом Сьюзан отправилась на предварительное собеседование и прошла физическое освидетельствование. А сейчас она уже наполовину прошла шестинедельный курс обучения.
И все ради девочки, с которой она месяц назад еще не была знакома.
—
Сьюзан была хорошей, не могла не признать Пенни. А еще она была самой деятельной из всех, кого Пенни когда-либо знала. И Пенни она не оставляла без дела. Прежде всего ей потребовалась помощь Пенни, чтобы навести порядок в доме. Они вместе просмотрели старые письма и выкинули брошюры, газеты, вырезки из журналов и целые ящики старых, покрытых плесенью книг в бумажных обложках. Потом она пожелала заново обставить комнаты, и они провели долгие часы за обсуждением цветовых гамм и различных видов мебели, прежде чем отправиться на целый день в Олбани посмотреть, что там есть в магазинах. Пока они ждали, когда принесут выбранные обои, Сьюзан заказала полки для столовой.
— Теперь там будет наша библиотека, — решила она. — А есть мы будем на кухне. В любом случае это мое самое любимое помещение в доме, и мы ничего менять там не будем.
Пенни ничего не сказала, но почувствовала облегчение, потому что любила эту большую и уютную кухню. Ее охватило возбуждение, когда она обнаружила, что у Сьюзан есть целые сотни книг — и многие из них детективы. Пока книги были сложены в ящиках в амбаре. Новая «библиотека» стала для нее источником постоянного удовольствия.
Сьюзан повела Пенни в сельские антикварные магазины, которые та всегда презирала, и настояла, чтобы она выбрала что-нибудь необычное, что можно было бы расставить в ставшем светлым и просторным доме: разноцветную французскую шкатулку из папье-маше, бронзовые викторианские весы в форме лошади, два итальянских купидона, изготовленные из вишневого дерева.
Потом Сьюзан пожелала продать кур, коров и доильные аппараты. Она пришла в восторг от того, как быстро росли кукуруза и тыква, и Пенни пришлось рассказать ей все, что она знала о выращивании и сборе урожая овощей. Рядом с домом росли шесть высоких подсолнухов, и пару раз Пенни слышала, как Сьюзан разговаривала с ними. Девочка посмеялась про себя, но друзьям ничего не рассказала: ей не хотелось, чтобы кто-нибудь еще смеялся над Сьюзан. Довольно странно, но она почти так же покровительственно относилась к Сьюзан, как, она знала, Сьюзан относилась к ней.
Еще Сьюзан любила готовить — это были странные экзотические блюда из самых разных кулинарных книг. Когда к Сьюзан приезжали гости, они проводили большую часть времени на кухне, помогая ей: чистили, шинковали, отмеряли. И Пенни считала, что раз утонченные городские друзья помогают Сьюзан, она тоже может помочь.
Чаще всего в гостях у них бывал сын Сьюзан Дом. В начале лета он приезжал почти каждый уик-энд. Он всегда был неизменно добр к Пенни, но она не могла простить ему, что он назвал ее малолетней преступницей и пытался отговорить мать взять
Однажды ранним и жарким воскресным утром Дом спустился вниз и увидел Пенни, которая задумчиво смотрела с заднего крыльца на проходящее в отдалении шоссе.
— Я еду в город за «Нью-Йорк таймс», — сказал он. — Хочешь поехать со мной?
Пенни собралась было отказаться, но искушение прокатиться на его черном «спайдере» было слишком велико, и она сунула босые ноги в лежавшие под столом кроссовки. Дом распахнул для нее дверь.
Машина с ревом покатилась по дорожке. Локоны Пенни трепал встречный ветер, глаза ее сияли. «Когда я в конце концов уеду из Норткилла, — сказала она себе, — я хочу, чтобы это случилось на машине вроде этой».
— У тебя все в порядке? — улыбнулся ей Дом.
Пенни коротко кивнула.
— Я имею в виду вообще — с моей матерью и все остальное. Как тебе? Все хорошо?
Пенни снова кивнула, но была удивлена. Ей казалось, ему и дела нет до нее с того самого дня, когда умер ее отец.
— Ты ей ужасно нравишься, — продолжал Дом. — Она говорит, ты ей очень помогла привыкнуть к новому месту и привести в порядок дом. Ты славно потрудилась.
Пенни не ответила. Она была смущена, потому что, по правде говоря, она была с самого начала так мила и полезна Сьюзан просто для того, чтобы доказать, что Дом был не прав по отношению к ней.
Дом как будто ничего не имел против ее молчания. Они остановились у бакалейной лавки, и Дом перепрыгнул через бортик машины, не открывая дверцы.
— Я быстро вернусь.
Пенни очень хотелось, чтобы школьные друзья увидели ее сидящей в спортивном «спайдере», но было еще слишком рано, и вряд ли кто-нибудь из них встал.
Вернулся Дом.
— Раз уж мы в городе, может быть, тебе что-нибудь нужно.
— Нет.
— Когда вернемся, у мамы, наверное, уже будет готов для нас великолепный завтрак, а то бы мы с тобой куда-нибудь зашли. — Они снова поехали. — Почему у меня такое чувство, что тебе нравятся спортивные машины?
— Хорошая машина.
Он улыбнулся ее сдержанности.
— Я никогда не говорил тебе, что очень сожалею о том, что сказал в тот первый вечер, когда приехала моя мать.
Лицо Пенни стало пунцовым.
— Я действительно не имел ничего такого в виду. Я просто тревожился за мать. Она была очень больна.
— Я знаю.
Они мчались вдоль хребта Таконик.
— Тебе, должно быть, ужасно не хватает отца, — сказал наконец Дом.
— Я не хочу об этом говорить. — Она смотрела прямо перед собой.
— Хорошо. Но я хочу, чтобы ты знала, что я здесь ради тебя. Если тебе понадобится что-нибудь или просто захочется поговорить, дай мне знать.
Наконец они добрались до фермы. Все еще смущенная, Пенни выскочила из машины и побежала наверх в свою комнату. Дом не так быстро вышел из автомобиля.
Но слова Дома никак не выходили у Пенни из головы. «Я здесь ради тебя». Никто еще не говорил ей ничего подобного. Она была тронута. После того как уик-энд закончился и Дом уехал, Пенни еще сильнее старалась быть как можно полезней Сьюзан.