Опасные манипуляции 3
Шрифт:
На стационарный пост с старым бронетранспортером в капонире из бетонных блоков, мы влетели как цыганская свадьба — с отчаянными сигналами клаксонов, визгом тормозов, матом в громкоговорители и клубами пыли. Я остановил джип у входя на пост, вывалился из кабины и с наслаждением задрал вверх руки под прицелом нескольких автоматов. Потом меня поволокли на второй этаж поста на правеж.
— А
Старший лейтенант задумчиво пожевал губами, зачем-то погладил служебный жетон на груди, потом, очевидно приняв какое-то решение, повернулся к «соседям»
— Нет, ребята, машину я вам не отдам. У капитана все законно, а вы езжайте к себе домой.
— Мы доложим руководству — не прощание злобно бросил один из сержантов, направляясь к выходу.
— А тебе до Столярово наш экипаж сопроводит, а то, что-то эти ребятишки что-то очень рьяно за тобой гнались — признав меня за своего, старший поста стал приветлив: — У нас как раз экипаж на обед поедет. Давай, счастливой дороги.
— Почему здесь помято и бок поцарапан? — молодая вдова, прибывшая в РОВД в сопровождении симпатичного молодого человека в импортном костюме, брезгливо потыкала пальчиком в вмятину на золотистом «кенгурятнике»: — мне кажется я с вами не об этом договаривалась.
— Я с вами тоже не договаривался, что в меня стрелять
— Я не знаю, о чем вы говорите, но я вам деньги заплатила и поэтому…
— Знаешь, что, дорогая, иди в жопу со своей машиной — я развернулся и пошел в здание РОВД. Надеюсь, что ты еще хлебнешь лиха со своей тачкой.
Разборка по поводу моего безобразного поведения в командировке было коротким. На невнятное сообщение из милиции Н-ска, в связи с тем, что отдельное поручение следователя я выполнил, а законность перехода права собственности на «Форд» после официальной проверки здесь, стало еще более сомнительным, то в сердце восточно -сибирских степей был направлен письменный ответ с читаемым между строк смыслом «Сами дураки». Служба моя втянулась в обычную колею. Лишь одно не давала мне покоя — Людмила. По приезду она постоянно находилась в приподнято-радостном настроении, постоянно читала бабкины книги в деревянном и кожаном черных переплетах, не снимала с головы черную ленту. Даже не постирала ее ни разу, что на нее не было похоже вообще. Так прошло три недели. А однажды вечером я обнаружил на трюмо в спальне записку — «Уехала на несколько дней, не волнуйся».
В пристроил Ареса к Людиной маме, загрузил в «копейку» подруги волнующегося Никсона, засунул в тайник под задним сидением обрез охотничьего ружья, от звонился руководству, что заболел и несколько дней пролежу с температурой, после чего выехал в ночь в сторону Республики — я почему-то точно знал, куда направилась эта девица.
Девятьсот километров я проехал за десять часов. В Нске снял квартиру на третьем этаже типичной панельной «хрущовки» и устроился у окна, выходящего на круг у автостанции. Два автобуса из столицы были мне не интересны. Третий автобус, пришедший под вечер оказался тем, что я ждал с самого утра — из салона легко соскочила на нагретый за день пыльный асфальт легкая девичья фигурка в белой блузке и короткой джинсовой юбке. Светлые волосы были забраны в скромный хвост, а набившая мне за неполный месяц черная лента изображала браслет на тонком девичьем запястье.