Опасные шалости
Шрифт:
О, Невил? Где он? Чем занимается? Думает ли о ней, тоскует ли… хочет ли он ее?
Тот эмоциональный взрыв казался для него нехарактерным — ведь Невил не был раздражительным человеком, которого легко вывести из себя. Отнюдь нет. Из них двоих наиболее импульсивной, наиболее изменчивой была Дорис.
О, Невил!
Девушка села на кровать и расплакалась.
Несмотря на огромную нагрузку, дни все равно тянулись ужасающе медленно, заполненные бесконечными мучительными часами унижения и страдания. В трубке по-прежнему
Дорис ездила по окрестным фабрикам, рассматривая бесчисленное множество материалов, принимала приглашения на обед и знаки внимания со стороны мужчин, но в глубине души она находилась далеко от всей этой суеты.
Наконец наступило утро отлета. Стремление вернуться домой, которое скрашивало ее первые дни в Пакистане, теперь словно испарилось. Теперь возвращение пугало Дорис. Пока она была здесь, оставалась возможность, по крайней мере для нее, поиграть в «Давай притворимся» и представить, будто все хорошо. Будто Невил и не покидал ее. Будто все оставалось таким же, как в момент, когда они уезжали из Уэльса. Будто она возвращается домой, к нему, к его любви, к их будущему «вместе». Но теперь, когда Дорис в самом деле возвращалась домой, с удобной фантазией приходилось расстаться. Она страшилась приезда в Англию, страшилась столкнуться с реальностью потери Невила и его любви.
А она наверняка ее потеряла. Иначе Невил обязательно связался бы с нею.
В аэропорту Карачи Дорис опять ожидала накладка, на этот раз с билетами. Ее место отдали кому-то другому. Чиновник выразил сочувствие и пообещал предоставить ей первое же вакантное место из резерва.
Восемнадцать часов спустя, оказавшись, наконец, на борту самолета, летевшего в Манчестер, Дорис не могла определить, чем вызваны возникшие колики и тошнота: простудой, подхваченной накануне, или нервным напряжением. Когда стюардесса предложила еду, она отрицательно мотнула головой, борясь с дурнотой и слабостью. Женщина, сидевшая рядом, сочувственно улыбнулась:
— Я знаю, как это бывает. Когда ждала первого, меня тошнило все первые шесть месяцев. Утренняя слабость! Это просто шутка. Меня рвало утром, днем и вечером, двадцать четыре часа в сутки каждый день. Но в конечном итоге мучения стоят того, — еще шире улыбнувшись, добавила она.
Дорис в оцепенении уставилась на соседку. Беременна? Она? О нет! Невозможно. Не может быть! Не может?
«Возможные последствия будут означать брак», — сказал ей тогда Невил. Но это действительно было тогда и там, а теперь она уже здесь, почти в другом измерении.
Конечно, женщина могла ошибиться. Вероятно, она и не беременна. А если да, что скажет Невил? Что он сделает?
К моменту приземления Дорис дошла до полного физического и эмоционального изнеможения. За время полета она перебрала все признаки, которые могли означать ее предполагаемую беременность. Жестокая правда преследовала ее, словно молчаливый враг, по пути к таможенному контролю.
Если Невил теперь настоит на браке, Дорис никогда на деле не узнает, сделал ли он это
Пройдя таможенный досмотр, Дорис уже имела решение. Она не сообщит Невилу о беременности не только ради него, но и ради их ребенка.
Погруженная в горестные раздумья, Дорис прошла бы мимо солидной фигуры мужчины, наблюдавшего за утомленными пассажирами, направляющимися к выходу, если бы он не выкрикнул внезапно ее имя.
— Невил! — не веря глазам, как вкопанная, остановилась Дорис.
Он выглядел усталым и хмурым. В глазах появились красные прожилки, подбородок был колючим.
— Слава Богу, с тобой все в порядке, — с облегчением сказал Невил, забирая у нее багаж и беря девушку за руку. — Я пытался дозвониться тебе, но среди постояльцев отеля тебя не оказалось, потом не оказалось и на намеченном рейсе.
Невил держал ее так, словно был полон решимости никогда не отпускать.
— С номером возникли проблемы, — ответила Дорис, чувствуя, как душа ее рвется ввысь.
Невил здесь! Он решил ее встретить. Он пытался связаться с нею.
— Я тоже пыталась тебе позвонить, — сообщила она. — Но тебя не было.
— Да, меня не было на ферме. Я уехал к Джону. Он отравился алкоголем в ночь твоего отъезда, и мне пришлось позаботиться о нем. Дорис…
— Невил…
Они оба остановились и заглянули друг другу в глаза.
— Невил… — снова начала дрожащим голосом девушка, сердце ее переполнилось от любви и радости, она видела, что Невил не сводит с нее глаз, что она все-таки значила для него достаточно много, чтобы приехать сюда и ждать столько часов…
— Нет, — мягко прервал ее Смайлз. — Позволь мне начать первым… пожалуйста!
Дорис потрясенно смотрела на него. Она так хотела объяснить, как не прав он был, подозревая ее в недоверии, в том, что она якобы поверила словам Гласса. Невил должен знать, как много значил для нее его приезд в аэропорт, какие чувства она испытала, увидев его здесь, увидев любовь в его глазах…
— Я люблю тебя, Дорис, — твердо произнес Смайлз. — И если признание, что я нуждаюсь в тебе больше, чем в собственной гордости, принижает меня как мужчину, пусть будет так. Я не собираюсь притворяться, будто твое доверие не…
— Невил, не надо! — поспешно попросила Дорис. — Я как раз хотела сказать, что доверяю тебе полностью. Я поняла это, когда слушала бред Гласса, будто ты заманил меня в постель, чтобы заставить изменить таким образом мнение о курсах. Ложь была настолько очевидной, — брезгливо добавила она. Потом голос ее потеплел. — Именно это я собиралась сказать, когда ты вошел, но не успела, — слегка вздрогнув, продолжала девушка. — Мне пришлось выслушать Тома Гласса, чтобы разглядеть правду: я ревновала к твоему бизнесу, к твоему энтузиазму. Боялась, что каким-то образом Центр встанет между нами.