Опасные тайны
Шрифт:
— Я не знаю, сумеет ли она аннулировать решение о доверительном управлении имуществом или нет. Если да, то что ж… До настоящего времени я не особенно нуждалась в этих выплатах. — Пожав плечами, она протянула матери ее бокал. — Я не хочу утверждать, что меня не волнуют денежные вопросы, но будь я проклята, если позволю ей управлять мною при помощи долларов и процентов. Будем здоровы!..
Она звякнула краем своего бокала о бокал Наоми.
— Будем здоровы? — Наоми тряхнула головой и вдруг расхохоталась, закрыв глаза и запрокинув
Два последних часа она провела со своими адвокатами, пытаясь привести свои интересы и желания в соответствие с завещанием своего отца, написанным незадолго до его смерти. Теперь, подумала она, если Милисент исполнит свою угрозу и оставит Келси без выплат, ей придется еще раз перекроить свое завещание.
Она открыла глаза и сделала первый глоток.
— Я горжусь тобой, Келси. Ты умеешь постоять за себя.
— И я горжусь тобой. Когда я увидела тебя на пороге, я подумала: «Господи, она вся как застывшая молния!» Холодная, острая, опасная.
— Милисент всегда действовала на меня так. Впрочем, не все, что она говорила, можно отбросить. Я совершила несколько ошибок, Келси, несколько страшных ошибок…
Келси вертела в пальцах бокал, перекладывая его из руки в руку и обратно.
— Ты любила папу, когда вы поженились?
— Да, конечно. — На мгновение глаза Наоми затуманились, и в них появилось мечтательное выражение. — Он был таким застенчивым и умным. И сексуальным.
Келси едва не подавилась.
— Он? Сексуальным?
— А как же! Этот пиджак из мягкого твида, этот мечтательный, поэтический взгляд, этот спокойный и терпеливый голос, читающий вслух Байрона… И доброта, неизменная, всеохватывающая доброта. Я обожала его.
— И когда это прекратилось?
— Это не прекращалось. — Наоми отставила в сторону недопитый бокал с виски. — Просто я оказалась не столь терпеливой, как он, и далеко не такой доброй. К тому же наши мечты были совершенно разными. Когда отношения начали портиться, я даже не подумала о том, чтобы уступить, склониться перед чужими желаниями или хотя бы просто понять их. Это была одна из моих ошибок. Мне казалось, что я смогу удержать Филиппа, если докажу, что нисколько в нем не нуждаюсь. И я увеличила дистанцию между нами, уехала. И проиграла. Я потеряла Филиппа, потеряла тебя, потеряла свободу. Слишком дорогая цена за привилегию остаться непреклонной и гордой.
Снова зазвенел звонок у входной двери, и Наоми страдальчески сморщилась.
— Похоже, сегодняшний день еще не кончился.
— Я открою.
Келси вышла в прихожую. И снова гость оказался незваным.
— Здравствуйте, лейтенант Росси…
— Простите, что побеспокоил вас, мисс Байден, но у меня появились кое-какие дополнительные вопросы, которые я хотел бы задать вам и вашей матери.
— Проходите в гостиную, лейтенант. Как идет расследование? — Келси пошла впереди, показывая дорогу.
— Вполне
Его тренированный взгляд мгновенно запечатлел и обстановку, и уютный комфорт комнаты, не упустив ни стаканов с остатками виски, ни недопитого стакана с молоком на тумбочке. При виде полицейского Наоми поднялась с кресла, и, будучи мужчиной, Росси не мог не оценить грации ее движений. Будучи полицейским, он поразился ее самообладанию.
— Присаживайтесь, лейтенант Росси. — Наоми протянула руку, мгновенно похолодевшую и ставшую влажной от пота. — Не хотите с дороги чашечку кофе?
— Благодарю за предложение, мисс Чедвик, но я уже выполнил свою сегодняшнюю норму. Я пришел, чтобы задать вам несколько дополнительных вопросов.
— Ну разумеется.
У них всегда найдется несколько дополнительных вопросов, подумала Наоми и снова опустилась в кресло. Спину она старалась держать как можно прямее.
— Что вас интересует?
— Вы были хорошо знакомы с жертвой?
— Я знала Мика. — Отвечай коротко, напомнила себе Наоми. Не говори ничего лишнего, ничего такого, о чем тебя не спрашивают.
— Он проработал конюхом на ферме «Рискованное дело» лет пять или около того, верно?
— Да, примерно столько.
— А до этого он работал на прежнего хозяина, Канингема?
— Да, работал, но ушел.
— Насколько мне удалось установить, его уволили лет семь назад. Вы не припомните, при каких обстоятельствах? — спросил Росси.
— Билл Канингем дал Мику расчет, потому что ему показалось, что Мик слишком стар для этой работы. Мой тренер предложил ему наняться к нам, но Мик предпочел уехать.
— Насколько мне известно, он готовил лошадей на какой-то ферме во Флориде, — уточнил полицейский.
— Возможно.
— Были ли у него враги?
— У Мика? — На мгновение Наоми даже растерялась — таким абсурдным показался ей этот вопрос. — Его все очень любили. Он был, как бы это сказать, памятником всему самому прекрасному, самому замечательному, что только есть в нашем мире — в мире скачек. Мик трудился не покладая рук, был очень опытен и добр. Нет, у него не было не только врагов, но я не знаю никого, кто бы просто его недолюбливал.
— Но кто-то же его убил… — Росси сделал крошечную паузу, восхищаясь тем, как мгновенно подобралась Наоми. — Мик Гордон был конюхом, приставленным к той самой лошади, которая была ранена. В протоколе записано, что это была неглубокая резаная рана длиной около двенадцати дюймов. — Он достал записную книжку, словно для того, чтобы свериться с ней. — На левом боку. Предварительный осмотр заставляет предположить, что рана нанесена тем же оружием, каким был ранен конюх.
— Скорее всего кто-то пытался причинить вред жеребцу, — вставила Келси. — А Мик помешал. Моисей говорил мне, что этот жеребец очень спокойного нрава. Он ни за что не стал бы топтать тело, если бы не был ранен или напуган.