Опасные тропы. Рядовой срочной службы
Шрифт:
– О чем? То, что упал с лестницы? – Я усмехнулся. – Мне уже полегче, отлежусь с недельку и дальше жить буду. Вряд ли я кому-то нужен, просто попал под раздачу. Ничего, осталось пару годов, и уеду отсюда. Отец обещал к совершеннолетию переоформить свою часть дома на меня.
– Только обязательно сходи к врачу. – В голосе участкового послышалось явное облегчение. Не придется поднимать муть со дна, с местной администрацией милиция старается жить в дружбе. Хотя и власти у нее запредельно много, прямо скажем. Но с родней хакима области связываться никто не захочет.
Вечером, после того как позвонил отец, я рассказал
– Так. – Отец, выслушав меня, замолчал. Потом, обдумав ситуацию, продолжил: – У тебя как, сотрясение сильное?
– Ну, сейчас более-менее, но Сайора говорит, что обязательно с недельку отлежаться надо. Потроха вроде как уже нормально, только брюхо синее, фингал знатный.
– Тогда слушай сюда. – Отец немного успокоился. – Пока ты наверняка уже вне подозрений, иначе бы уже наведались. Но за проулком точно следят, будь осторожен. Девушка из дома нос пусть не показывает и в переднюю часть не выходит. Вы сейчас одной веревочкой повязаны, и иначе, чем спасаться вместе, вам никак. Но выход для вас есть только один. Дедов «Урал» на ходу?
– Да. – Старый, но надежный, от деда доставшийся мне мотоцикл стоял в сарае. Коляску я с него снял и иногда гонял по ночным проселкам, чувствуя себя потрясающе свободным. Ночь, звезды, луна, мощный тяжелый мотоцикл подо мной и серебристая пыльная дорога. Только девушки за спиной не хватало. Тут я оглянулся на Сайору и представил ее в косухе и на мотоцикле.
– Тогда через неделю ночью садись на него, сажай девушку и выезжай в сторону казахской границы. Знаешь же, дорога через птицеферму и уходит на север? Там, в ста сорока километрах, есть небольшой поселок, Бурисай называется. Спросите Рахимбека Гилязова, он вас у себя на несколько дней устроит, я ему позвоню. Надежный парень, мы с ним вместе в Афгане были. Потом к тебе приедет человек, скажет тебе, как звали твою черепаху. Помнишь же ее? – Давным-давно мне отец привез из пустыни огромную черепаху. Настолько большую и старую, что я на ней катался.
– Помню, конечно, – улыбнулся я.
– Так вот, слушайся его во всем беспрекословно. Как бы тебе странно все не показалось. Понял? – У отца дрогнул голос. – Береги себя, сынок.
– Понял, папа. – Я тоже едва не всхлипнул.
– Деньги я перешлю на карточку тому человеку, он тебе отдаст. Отдашь ему документы на дом, он его у тебя купит. Деньги оставишь себе. Сайоре скажи, чтобы собрала все документы на дом, если есть возможность, ей его оформят в продажу. Не бесплатно, конечно, но пусть не переживает, с недвижимости кус возьмут, но божеский. Вещи соберите самые ценные и самые легкие. Ничего большого, только одежду, деньги, документы и самые дорогие и памятные вещи. Осторожно там, ребята. Сидите, как мыши под веником. – Отец помолчал. – И еще, Леш. Если все будет нормально, то мы еще встретимся. Запомни это. Обязательно встретимся, сын!
Два дня я отлеживался. Только зарубил пару кур, которых поймал ночью и связал проволокой, чтобы не бегать за ними утром. Ощипал, опалил,
Через два дня я вышел на улицу уже поработать. Вытащил из сарая мотоцикл, навесил на него коляску, погонял на холостых оборотах. Проверил его, слегка поездил по проулку и загнал мотоцикл на место.
– Неплохой день вроде будет. – Я поглядел на падающие с деревьев листья. Пока еще слегка, конец сентября для Узбекистана – это ранняя осень. Еще нескоро дожди пойдут и ветра начнутся, вот тогда листва полетит.
А пока одел на самодельный фаркоп дышло лодочного роспуска и сгонял на речку, на лодочную станцию за своей «Обью», старенькой, но очень хорошей алюминиевой лодочкой. Перевернул ее во дворе и покрасил заново, проклепав и зачеканив расшатавшиеся и пропускающие понемножку воду заклепки.
– Ну ты, окклок! – от калитки крикнули. Я не понял, обозвать русского «белое ухо» – или издевка, или кто-то ищет неприятностей. – Иди сюда, щенок, учить будем.
Обернувшись, я увидел того самого мясника и пару парней помоложе. Во мне полыхнула ярость, я выдернул один из топоров, которые были в колоде, и изо всех сил метнул его в деревянный столб, облокотившись на который стоял мясник. С глухим чавкающим звуком топор глубоко вошел в дерево, а я, выдернув второй, пошел к калитке. Дойдя до нее, я увидел только пару валяющихся на старом асфальте шлепок, причем оба левых. За поворотом пыль оседала на землю. Вот это я нашугал мясника с орлами!
– Уроды! – Меня потряхивало, руки дрожали. Блин, как я сдержался и метнул топор не в мясника, а в столб? С трудом вывернув из вязкой древесины лезвие топора, я отнес к колоде оба и всадил их на место. А сам сел на старую лавочку под виноградником и постарался успокоиться. Мне сейчас делать глупости нельзя, от меня зависит жизнь отличной, в принципе, девчонки.
Только вот неймется этой девице, хочет тетке в Ташкент звонить, рассказать насчет дяди. Я ей объясняю, что нельзя, она в слезы и просит что-нибудь придумать. Пришлось пообещать, что куплю казахскую симку и отвезу ее к границе с Казахстаном, где связь получше, и оттуда она позвонит. Ну, вроде как из другой страны. Благо что немолодых телефонов купил аж шесть штук. И да, нужно их все на зарядку поставить, а то у большинства она на нуле.
А один нужно кое во что переделать. И надо еще одну штуку. Я зашел в сарайчик и выволок из угла десятилитровую тяжеленную алюминиевую флягу, герметично закрытую. Достал большой бумажный пакет с древесным углем с полки. Нашел случайно на берегу около кострища пару пакетов – остались от чьей-то гулянки, и привез домой. Теперь пригодятся.
– Так, Сайора, залазь вот сюда. Аккуратно. – Я придержал девушку, помогая ей спуститься в носовой отсек лодки. Спустил туда же ей ее сумки. Поглядел, как она калачиком свернулась на толстой кошме и сморщила нос. – Ты чего?