Опасные удовольствия
Шрифт:
Девочки потянулись за сумками, чтобы рассчитаться.
В салоне появилась новая клиентка. Высокая, рыжеволосая, ослепительная, она показала маникюрше свои руки и пошевелила пальцами. «Маникюрчик!» – улыбнулась она.
Зося и Настя переглянулись.
– М-да… – протянула Зося уже на улице. Девушки торопливо направлялись к Настиному авто. – Ноги, правда?
– Да и все остальное, согласись, – вздохнула Анастасия. – Бывают же красавицы.
– Ну уж и не красавица. Но вся такая заметная. Яркая.
– Короче, сплошное расстройство.
– Да.
– Заметила, какой на ней
– Йес.
– Хотя я не люблю такие разрезы – до бедра. Чересчур откровенно.
– А я люблю. И мужики бесятся.
Анастасия включила зажигание и осторожно сдвинула машину с места.
– Сколько у нас осталось минут до начала?
– Пятнадцать.
– Если не будет пробки – успеем.
– Надо успеть, чтобы не выслушивать занудства Бронислава.
Оставшуюся дорогу девочки молчали. Настя напряженно вела автомобиль, а Зося думала о недосягаемом Стручкове и подлой Ксении.
Глава 20
Константин Смирнов драпанул из больницы. Не то что его приковали наручниками к батарее центрального отопления и молили остаться, но и одежду без согласия врача не отдали. В результате капитан Смирнов, смертельно сексуальный в своей полосато-фиолетовой пижаме и с пакетом в руке, ловил такси и привлекал внимательные взгляды горожан.
– Костюмчик от Версаче? – осведомилась девочка на роликовых коньках, подкатывая вплотную. – Тебе адски идет, ну просто чума!
Таксисты упорно игнорировали живописного Константина, очевидно принимая его за душевнобольного. Он, кстати, вполне подтверждал этот визуальный диагноз, потому что при появлении свободного автомобиля начинал отчаянно размахивать руками – и впрямь как ненормальный. Капитан стеснялся своего вида (и абсолютно зря, так как и его торс, и стройные ноги выглядели бы прекрасно не только в больничной пижаме, но и в рубище), очень боялся встретить знакомых, и ему не терпелось скорее спрятаться от любопытных взглядов в чреве такси.
– Ну хамы! – возмутилась девочка. Ей было лет тринадцать, в крошечной юбке и наколенниках, она вертелась вокруг Кости и явно ему сочувствовала. – Ни один не остановится. Не, ну сто пудов, хамы! Ты, конечно, адски симпатичный, но такой… В общем, сердце рвется, слезы душат. Отойди в сторону.
Девочка съехала на проезжую часть, уверенно подняла руку и через секунду остановила вожделенное авто.
– Мужчинка, довезите несчастного, – сказала она водителю. – Обычно он – клянусь правым наколенником – на джипе и в смокинге, но сейчас временно бедствует.
Костя с благодарностью пожал девочкин локоть и быстро прыгнул на переднее сиденье.
…Интерьерчик, который открылся капитану за входной дверью его квартиры, оставленной буквально на несколько дней, потряс бы и копченую египетскую мумию. Содержимое трех комнат словно побывало в острозубой пасти громадного дикого зверя или будто было пропущено через исполинскую мясорубку. Под ногами хрустело битое стекло, шторы были сорваны, обои изрезаны, журнальный столик изнасиловали не менее восьми раз, искореженный видеомагнитофон ощетинился черной пластмассой. И все это великолепие было плотно усеяно белым пухом из вспоротых подушек.
Импульсивная, утонченная натура, Костя яростно
Переодевшись в джинсы и рубашку, капитан Смирнов вернулся на кухню и с наивной надеждой заглянул в холодильник. Напрасно. Все, что могло бы порадовать голодного Костю, уже украшало кафель и линолеум: глазунья из пятнадцати яиц присохла где-то под потолком, алели разводы кетчупа, сложный состав из консервированного лосося, соленых помидоров и сметаны щедро покрывал пол. Капитан обреченно вздохнул и отправился в соседнюю квартиру.
В соседней квартире жила Танечка Литейник, менеджер по кадрам солидной фирмы, обаятельная многокилограммовая пампушка, которая безвозмездно предоставляла стол для смирновского компьютера и угол для его сейфа. Танечке нравились увесистые (более ста кг) мужчины, рядом с которыми она могла возомнить себя миниатюрной статуэткой. Костя здесь пролетал. Зато капитан справедливо считал всех женщин крупнее полуцентнера коровами. Здесь вылетала в аут Танечка: по смирновским стандартам, она была даже не коровой, а целым бронтозавром.
На почве взаимной неперспективности у Тани и Константина росла и крепла искренняя дружба.
– Привет, ты куда пропал? – Танечка встретила соседа в безразмерном шелковом халате-джаллабе и с огромной тарелкой в руке. На тарелке громоздился бисквитно-кремовый торт в изумрудных листиках и розовых завитушках, и Таня бестрепетно отковыривала от него столовой ложкой один кусок за другим.
Костина соседка была жертвой телемагазина и постшопа. Она проводила свободное время у телевизора с листком бумаги и ручкой в зубах, записывая телефоны и адреса, по которым можно было приобрести, не выходя из дому, феноменально полезные вещицы.
Особенно активно приобретала Татьяна суперсжигатели жира, биодобавки, укротители калорий, гербалайфы, слимфасты и так далее. Благодаря всем этим современным хитроумным средствам девушке удалось за полгода набрать дополнительно двадцать килограммов. Но страдала она не только от препаратов снижения веса. Все остальные покупки в телемагазине с потрясающей закономерностью оборачивались для Тани мучениями тела и души. Набор «Великолепные волосы» (250 долларов) – львиная грива, искусно прикрепленная к Таниной макушке, – целых восемнадцать минут вселяла зависть в многолюдную аудиторию, перед которой Танюша выступала. Но отвалилась на глазах у онемевшей публики, едва Татьяна попыталась эффектно встряхнуть головой. Вибромассажер «Тайфун» (670 долларов) оставил на ее бедрах, талии и шее такие красноречивые подтеки, что Танин возлюбленный обвинил ее в измене и садомазохистских наклонностях и навсегда исчез из ее биографии. От уникального лосьона для удаления волос (69 долларов флакон) облезла кожа на ногах, и Танечка все лето жарилась в брюках. Из «Суперфитнесса» – прибора для накачивания пресса – вырвалась на волю пружина и травмировала правую кисть. Электротренажер (559 долларов) ударил током. Все три платья, присланные по почте, не сошлись в талии. Туфли оказались на два размера больше и не того цвета. Но Татьяна не сдавалась, она упорно продолжала совершенствовать себя.