Опасные забавы
Шрифт:
Веселая и остроумная опера заразительно подействовала на всех исполнителей и не оставила равнодушными находившихся за сценой. Даже танцоры в тот вечер обошлись без колких замечаний и перестали ревновать к чужому успеху. Они оживленно переговаривались в артистической уборной. Розали тоже воспряла духом и беззаботно смеялась, слушая шутки и анекдоты.
Труппа театра была небольшой и танцоров заняли в массовых сценах. В первом действии Розали участвовала в одном эпизоде в роли крестьянки, а теперь готовилась к новому выходу ей предстояло станцевать
Бледно-зеленое платье с изумрудными кантами было сшито мадам Феррье прошлой осенью, незадолго до несчастного случая с Розали. Фартук преобразил его в костюм служанки, а рубашку заменил кремовый газовый платок. Для танцев в дивертисменте по завершении действия ей нужно было только снять фартук и косынку с головы.
Когда мужское трио кончило весело петь «Cosi Fan Tutti!», она отодвинулась в сторону, дав им пройти к выходу. Рабочие сцены принялись переделывать спальню сестер в большой салон, и Розали заняла свое место среди других участников массовки. Заиграла мелодичная музыка, и Розали набросила большой кусок парчи на стол, за которым должны были подписать брачный контракт. Она зажгла свечи и постаралась выглядеть деловитой и внимательной, выслушивая распоряжения Деспины.
Исполнив свой долг, она выскользнула за кулисы. Розали обогнула занавес и сплетенные веревки, подбежала к деревянной лестнице и осторожно спустилась вниз, держась за перила. Внизу ей преградила путь мощная фигура.
– Прошу вас, отойдите, мне нужно переодеться, – воскликнула Розали.
– Не так быстро, моя красавица.
Она была целиком поглощена своими делами и не стала спрашивать Бенджамена Бекмана, как он здесь очутился.
– Извините, сэр, но у меня нет времени для разговоров.
Розали попыталась миновать его, но он схватил ее за руку.
– Сегодня вечером вы меня не одурачите, – он поволок ее к двери за сценой и угрожающе произнес: – Поскорее, нам пора.
Розали сопротивлялась изо всех сил.
– Мне больно, – вздохнув, прошептала она и постаралась высвободиться.
– Перестаньте вырываться, и я вас больше не трону.
Она так боялась еще одного несчастного случая, что позволила Бекману вытащить ее по мокрым от дождя каменным ступеням на каретный двор. Их ждал наемный экипаж с широко открытыми дверцами.
– Вы этого не сделаете! – запротестовала она. – Я танцую в балете. Неужели вы не понимаете, что я должна вернуться на сцену!
Но Бекман, не слушая возражений, втолкнул ее в карету и проворчал:
– Не сейчас. Мы же собирались немного прокатиться. Разве вы не помните? – И плюхнулся рядом с ней.
Его розовое и опухшее от сытой жизни лицо внушило ей отвращение. Она отодвинулась в сторону.
– Вы сошли с ума!
– Если и сошел, то по вашей вине, – возразил он. – Вы месяцами играли со мной, и теперь настал мой черед поменять правила игры.
Он ударил палкой по крыше экипажа, и карета ускорила свой ход.
– Вам не удастся меня подкупить. Вы действуете слишком грубо, – с яростью проговорила она и, взглянув в окно,
– Немедленно вернитесь назад, – потребовала Розали. – Если я сегодня не выйду на сцену, меня уволят из труппы.
Мистер Бекман пригладил свои завитые бакенбарды.
– Вы чересчур высоко метили, моя дорогая, и герцог Солуэй со временем должен был вами пресытиться. А, может быть, вы от него слишком многого ждали. Вряд ли вы всерьез рассчитывали, что такой знатный господин предложит руку и сердце незаконной дочери французской танцовщицы?
Щеки Розали покраснели, а глаза сверкнули от гнева. Ударить бы его по голове этой палкой, и он бы живо образумился, решила она, но палка была далеко. И Розали бросилась на него с крепко сжатыми кулаками.
Однако он успел отпрянуть.
– Какая вы вспыльчивая, – выкрикнул он. – Мне это по вкусу. Люблю, когда дама не только хорошенькая, но и живая, как огонь.
Мысли Розали путались, она попыталась сосредоточиться и понять, что сейчас следует сделать. Она во что бы то ни стало должна выбраться из кареты и сбежать от него. Если он ее изнасилует, она не выдержит этого ужаса. Он считает себя победителем, но ум и находчивость всегда способны взять верх над грубой силой.
Когда экипаж резко свернул с Палл-Малл на Сент-Джеймс, она вцепилась рукой в кожаный ремень, желая предотвратить контакт со своим наглым похитителем.
– Почему вы внушили себе, что я вам не нравлюсь? – уныло спросил он и перехватил ее руку. – Карманы у меня большие, и я не жаден. Я осыплю вас драгоценностями, и вам не нужно будет танцевать ради заработка. Мы сможем часто бывать на бегах и в Брайтоне. Вы отлично проведете время и скоро забудете своего герцога.
Он погладил ее по руке, и по телу Розали поползли мурашки.
Толстые пальцы ощупывали ее легкое платье, а затем начали неуклюже развязывать темно-зеленые ленты на ее корсаже. Бекман стонал от нетерпения, дергая и разрывая тонкую ткань.
«Пусть я ушибусь или вновь растяну ногу, что угодно, лишь бы он меня не изнасиловал», – подумала Розали, схватившись за ручку дверцы и распахнув ее. Но возможность падения из кареты на полном ходу привела ее в ужас, и выдержка чуть было не изменила ей как раз в тот момент, когда кучер приостановил лошадь, чтобы пешеходы смогли перейти улицу. Она собралась с силами и, прежде чем лошадь вновь ускорила бег, выпрыгнула из экипажа.
Ошеломленная и еле дышащая, Розали упала на мокрые булыжники. Ей показалось, что у нее сломаны все кости.
Откуда-то издалека до нее донесся строгий приказ лежать на месте и не двигаться.
– Прошу вас, не говорите ни слова, – посоветовал ей другой голос.
Она увидела наблюдавших за ней джентльменов и попробовала сесть. Чтобы смахнуть слезы, Розали заморгала и увидела шрам на руке. Бедро, на которое она упала, покрылось синяками и болело.
– Я должна идти, – задыхаясь, проговорила она. – Он... он может вернуться.