Опасный беглец
Шрифт:
– Многие из ферингов уже сами рады были бы свернуть свои палатки и уйти, – не раз доносили разведчики Инсуру. Но полковник Вильсон упрям, он сел за Хребтом и не хочет уходить.
Долго смотрел Инсур на оголенные холмы, на круглую башню в центре Хребта. Подле башни шевелились черные фигурки людей.
«Погоди, полковник Вильсон! – думал Инсур. – Скоро мы угостим тебя из твоей собственной пушки!»
Глава двадцать первая
„СТАРЫЕ БЕЛЫЕ РУБАШКИ ЛОРДА ЛЭЙКА"
Худой
Отсюда, с Ладловской вышки, хорошо видны были высокие белые зубчатые стены, башни и бастионы осажденного города.
Осажденного?.. Трудно сказать, кто больше похож на осажденных: повстанцы в крепости или королевские войска, засевшие за холмами.
Каждый день их тревожат то с правого, то с левого фланга, режут коммуникации, не дают подвезти продовольствие, боевые припасы. По ночам сипаи выкатывают из ворот крепости легкие пушки, подтягивают их почти к самому Хребту и обстреливают лагерь. Чуть ли не каждую ночь приходится перетаскивать на новое место палатку самого командующего, повстанцы очень метко стреляют. Генерал уже заболел от трудов и огорчений, он не знает, у кого просить помощи: связь с Калькуттой прервана, генерал Кольвин в соседней Агре блокирован мятежными войсками, единственная дорога, связывающая их с Пенджабом, – Курнаульское шоссе – всё время под угрозой. Каждую ночь на шоссе засады; только покажется британский конный пикет, его тут же на месте уложат засевшие по бокам дороги крестьяне. Ни в самом лагере, ни на шоссе нет покоя ни днем, ни ночью. Куда ни ступишь в этой стране, – земля горит под ногами. А тут еще малярия, холера, солнечные удары… Проклятое пекло!..
Но сегодня – большой день. Сегодня из Пенджаба наконец прибывает подкрепление – настоящие войска – старый британский королевский корпус «Белые Рубашки».
Знаменитый корпус! Полвека назад, еще при лорде Лэйке, «Белые Рубашки» брали приступом эту самую крепость Дели. Ни один королевский полк индийской службы не сравнится с «Белыми Рубашками» храбростью в бою, выносливостью, привычкой к тропическому солнцу.
«Старые Белые Грязные Рубашки лорда Лэйка», – называют их в Пенджабе за светлосерые дымчатые мундиры, на которых точно осела пыль тропиков за столетие.
С небольшим запасом довольствия в ранцах, с шестьюдесятью патронами в сумке у каждого, они проделали двести миль за девяносто часов, под июльским солнцем, и к полудню вышли на Курнаульское шоссе, в нескольких милях от лагеря.
Только сейчас прискакал верховой: «Белые Рубашки» очень бодры, поют свою отчаянную песню – «Джонни, мой мальчик», – и меньше чем через час будут в лагере.
Гаррис ждал их прибытия, стоя на вышке в центре Хребта. Снизу к нему поднялся лейтенант Франк. Они видели
Значит, повстанцы уже проведали о приближении «Рубашек»?
– Не туда смотрите, полковник! – Франк указывал правее, в сторону Кабульских ворот.
Ворота были открыты настежь. Большой отряд сипаев выходил из крепости с барабанным боем, как на параде.
– И пушки тащат за собой! Глядите!
Сипаи выкатывали из ворот легкие полевые пушки. Горожане суетились вокруг, помогали солдатам.
Облачко пыли поднялось далеко на Курнаульской дороге. Это шли «Рубашки».
– Внимание, Франк!..
Частая ружейная пальба неожиданно донеслась откуда-то слева. Навесы давно опустевшего загородного Птичьего Рынка у самого шоссе вдруг ощетинились ружьями.
– Повстанцы!
– Как они забрались туда?
– Должно быть, вышли из крепости еще с вечера и залегли.
– И с другой, с другой стороны! Глядите!
Красные куртки туземных солдат, точно из земли возникнув, выросли вдруг вдоль сухого ложа канала и вперебежку понеслись к шоссе.
– Франк, это наш взбунтовавшийся Девятый!
– Да, аллигурцы!.. Они, они!..
… Джонни, мой мальчик, не езди в Индию.
Индия слишком от нас далеко!..
донеслось с шоссе. Это шли «Рубашки». Аллигурцы, забегая с канала, отрезали им путь.
Пушечные ядра взметнули землю на шоссе, по ходу «Рубашек», и дальше за поворотом дороги. Песня оборвалась. Защелкали ружейные выстрелы.
Далеко позади «Рубашек» по шоссе подтягивался большой обоз из Пенджаба, с мукой, сахаром, лекарствами, вином, патронами, одеждой.
– По обозу бьют!..
– Знают тактику, подлецы!..
Сипаи уже добежали до шоссе. «Дэ-эн! Дэ-эн!»—разнесся боевой клич индусов. Рукопашная пошла прямо на дороге. Пушки замолчали.
– Ого, как дерутся! – сквозь зубы заметил Франк.
«Мои всегда были отчаянные храбрецы!» – чуть не сказал Гаррис, но спохватился.
– Разбойники! – сердито выговорил он.
– А там?.. Святой Патрик, что же там такое?
За холмом, справа от шоссе, – большое облако пыли. Кто это скачет наперерез? С гиканьем, с обнаженными шашками? Наискосок через равнину, всей лавиной обрушиваясь на шоссе, скакали конные совары.
У Гарриса перехватило дыхание.
«Сейчас отрежут дорогу в лагерь!..»
На шоссе началась такая свалка, что трудно уже было что-либо разобрать. Гаррис видел только, как смешались светло-серые мундиры королевских солдат с красными куртками пеших сипаев. А совары с гиканьем шли наискосок, отрезая «Рубашкам» путь к мосту через Нуджуфгурский канал.
Гаррис сбежал с каменных ступенек башни.
– За мною, Франк! – крикнул Гаррис, забывая о том, что лейтенант пеший. Он вскочил в седло и дал шпоры своему коню.