Опасный джентльмен
Шрифт:
— Лилиана, послушай меня. Я очень ценю твое желание помочь мне, клянусь. Но ты должна понять, что я не стану прежним. Я не смогу гарантировать твою безопасность или защитить от обиды и только искалечу тебе жизнь. Поэтому я прошу… нет, умоляю: освободи нас обоих от этого кошмара и вернись домой. Я не могу сделать тебя счастливой… Поезжай в Грейндж или к Бенедикту. Вернись домой, Лили, и оставь меня в моем аду.
После долгого молчания она подняла голову, и у него вдруг появилось странное ощущение, будто взгляд ее серо-зеленых глаз проник ему в душу.
— Как ты можешь
— Потому что это правда, — терпеливо ответил Эдриан. Она вдруг обхватила его за плечи и с силой прижала к спинке кресла.
— Что ты делаешь?!
Вместо ответа Лилиана села к нему на колени, скользнула губами по его губам, нежно обвела их языком и начала целовать. Испуганный своей реакцией, Эдриан попытался столкнуть ее на пол, но она продолжала целовать его, пресекая любое сопротивление. Ее губы, запах, грудь, прижавшаяся к его груди, пробудили в нем животные инстинкты, неистовая страсть вдруг ожила, сосредоточившись у него в паху. Он боролся — по крайней мере ему так казалось, — но руки уже сомкнулись вокруг нее, сжали податливое тело, губы с нетерпеливой жадностью впились в ее рот. Ощутив солоноватый привкус слез, он заполнил ее рот языком, и Лилиана страстно приникла к нему. Желая большего, Эдриан начал искать вход в теплую влажность…
Неожиданно она соскочила на пол, оставив его задыхающимся.
— Ты и теперь будешь утверждать, что больше не мужчина? — хрипло спросила она.
Эдриану хотелось вернуть ее, посадить на колени, но он беспомощен и не сможет ее найти. Да и какой в том смысл, даже если бы он сумел подойти к ней?
— Это ничего не изменит, — мрачно сказал он. — Я слеп. Я все равно не способен ездить на Громе, заниматься делами или путешествовать. Я приговорен к жизни во тьме и в этом поместье. А ты можешь иметь все, чего не могу я, ты свободна делать все, чего не могу я. Поэтому не будь идиоткой, Лилиана. Уезжай!
Молчание. Он повернул голову в сторону буфета, затем к противоположной стене, пытаясь уловить какое-нибудь движение или звук. Наконец он услышал, что она уходит — уходит от него, — и подавил желание позвать ее обратно.
— Я уеду, когда луна превратится в круг сыра, — торжественно пообещала Лилиана.
Дверь открылась, потом захлопнулась.
Адская головная боль начала давить ему на глаза. Эдриан вспоминал, как только что держал ее в объятиях, вспоминал поцелуй, от которого еще горели его губы. Подумав о слезах, он старался представить, как выглядели глаза Лилианы. Черт возьми, почему он не может вспомнить ее глаз? Почему он не смотрел на нее по-настоящему, ну хотя бы раз, чтобы теперь вспомнить? И он тут же поклялся себе, что если когда-нибудь прозреет, то не упустит шанса заглянуть в ее глаза.
Следующее утро Лилиана провела в обществе Хьюго и Мод, выдергивая толстые бархатные шнуры из всех штор в западном крыле. Слуги тайком наблюдали за хозяйкой, когда она шла со связкой шнуров от одной комнаты к другой, а потом на кухне строили предположения, чем ее светлость занимается сейчас. Один сказал, что она разрушает дом в отместку за жестокое обращение с ней лорда
Послушав их разговор, Макс незаметно выскользнул из кухни и улыбнулся. Его леди очень умна, нужно отдать ей должное, с благодарностью подумал дворецкий. Она уже протянула шнуры над деревянной панелью вдоль коридора восточного крыла и теперь старалась прикрепить шнур к стене в дальнем конце.
— Леди Олбрайт?
Лилиана подняла голову и быстро выпрямилась.
— Не смейте говорить мне, что я должна оставить его в покое! — сурово заявила она.
В ее взгляде было что-то такое, отчего Макс протестующе замахал руками:
— Нет, нет, миледи!
Она явно устала. Волосы в беспорядке, на платье грязные полосы от пыльных штор, тонкие пальцы загрубели от работы, пока она прибивала шнуры к стене.
— Если позволите, я бы с удовольствием помог вам, — сказал Макс.
Когда все шнуры были натянуты, он наконец вернулся на кухню и сообщил безмозглым слугам, что это сделано для того, чтобы граф мог свободно ходить по дому. Кое-кто удивленно захлопал глазами, кто-то одобрительно улыбнулся.
Но этим Лилиана не ограничилась. Днем она послала управляющего за мужем, хотя тот умолял оставить его светлость в покое.
— Он слишком долго почивал на лаврах, мистер Льюис, — весело ответила Лилиана.
Сначала она услышала доносящиеся из коридора проклятия Эдриана, потом увидела его самого. Он вошел в кабинет мрачный, крепко держась за плечо управляющего.
— Добрый день, милорд, — жизнерадостно проворковала она.
— Какие разрушения вы произвели в моем кабинете на этот раз? — сердито проворчал граф и, нащупав стул, оттолкнул провожатого.
— Я просматриваю книги. Мистер Льюис намерен сделать новую крышу в доме Бейнза, и когда он сообщил об этом, я решила сначала взглянуть на расходы.
Управляющий побледнел от такой беспардонной лжи, затем провел рукой по горлу, показывая, что с ним сделает хозяин.
— Вы свободны, мистер Льюис, благодарю вас. Лорд Олбрайт будет в полной безопасности, обещаю.
— Вы не имеете права рыться в моих книгах! Льюис бросил на нее умоляющий взгляд, но Лилиана жестом отослала его.
— Раз вы не хотите заниматься поместьем, я подумала, что этим должен заняться кто-нибудь другой.
Управляющий выпучил глаза от ужаса и мгновенно ретировался.
— Ты сумасшедшая, — устало вздохнул Эдриан. — Как, по-твоему, я буду их просматривать?
— С чьей-нибудь помощью, — невозмутимо ответила Лилиана. — Но поскольку ты не выказываешь ни малейшего интереса к своим делам, я обязана удостовериться, что все в порядке.
— Уходи отсюда и пошли за мистером Льюисом. Она вызывающе раскрыла книгу.
— Ага! Ты израсходовал пятнадцать фунтов на керосин и пчелиный воск. Ужасно дорого, ты не находишь? Зачем нам воск? О, а здесь еще пять фунтов за колесную мазь… Я должна урезать эти расходы наполовину. Вычеркиваем.