Опасный джентльмен
Шрифт:
Она развернула ее.
Умоляю тебя, приходи в бельведер. Пожалуйста!
Эдриан нетерпеливо ходил по громадному бельведеру.
На маленьком столике охлаждалось в ведерке дорогое шампанское, стояли всевозможные пудинги и огромный букет из орхидей и лилий. Он как безумный метался по комнате, зная, что это его последний и единственный шанс. Ему становилось дурно при мысли, что она не придет.
Эдриан стиснул зубы. Она придет. Он приготовил очень продуманную речь, и она не сможет превратно истолковать его слова. Это речь искреннего раскаяния, он все проверил и не обнаружил в
Он повернулся, намереваясь возобновить хождение, и замер. В дверях стояла Лилиана. Господи, неужели она всегда была так красива? Женщина, на которой он женился, выглядела в золотых лучах заката истинной принцессой, которая любого мужчину могла заставить упасть на колени. Роскошные волосы, искорки в глазах, красивые округлые формы… Эдриан вдруг осознал, что пялится на нее, как неотесанный деревенщина.
Наконец он смог произнести:
— Я был очень несправедлив. Не знаю, что ты хочешь от меня услышать, но я должен все сказать.
— Мы оба были несправедливы, — грустно улыбнулась Лилиана и перевела взгляд на орхидеи.
— Да, наверное, я в самом деле… слишком туп. В общем, я был к тебе несправедлив. Она слегка нахмурилась.
— Я тебя обижал. Я должен был тебе доверять. Я должен был сделать многое…
Где же его речь? Где великие сравнения их бед с жизнью вообще? Обещания, которые он собирался дать? Все вылетело у него из головы, потому что он смотрел на нее, чувствуя…
— Я люблю тебя, — выпалил Эдриан.
Лилиана побледнела.
— Я не могу без тебя жить и до смерти боюсь, что ты и в самом деле оставишь меня, — заявил он, потом беспомощно огляделся, пытаясь найти верные слова, но тщетно. — Лили… ради Бога, не оставляй меня. Ты мне нужна! Если ты позволишь, я постараюсь доказать, что я обо всем сожалею, что я люблю тебя… так люблю, что мне даже больно…
Эдриан не знал, почему не увидел ее движения, но Лилиана вдруг оказалась в его объятиях и, словно обезумев, начала его целовать. Через секунду он понял, что они лежат на одном из мягких диванов, расставленных по периметру бельведера.
— Я люблю тебя, — снова сказал он, удивляясь, что эти слова вдруг сняли невидимую тяжесть с его сердца. Ее пальцы развязали шейный платок, затем расстегнули жилет. — Я не знал, что такое любовь, пока ты… Я этого не заслужил… У меня была ты, а я не сознавал, что ты для меня значишь, пока не стало поздно. Теперь я не знаю, что мне делать. — Он замолчал, потому что она начала снимать с него рубашку. — Умоляю тебя. Да, на коленях умоляю, Лили, пожалуйста, люби меня…
Ответом был страстный поцелуй; ее язык скользнул ему в рот, и Эдриан застонал. Все мысли разом вылетели у него из головы. Каким-то образом Лилиана очутилась под ним. Вырез платья был достаточно низким, чтобы ее чудесная грудь выскользнула наружу. Он жадно ловил ее губами, а его рука уже поднимала юбки, пока он не ощутил под пальцами шелковистую кожу бедер.
— Я люблю тебя, — пробормотал он.
~ Тогда докажи мне, — прошептала она ему в ухо. — Докажи сейчас.
Других приглашений Эдриану не требовалось — он моментально освободился от брюк и неистово вошел в нее. Обхватив его
— Я люблю тебя, Эдриан. Люблю тебя больше собственной жизни.
Они занимались любовью почти грубо, и, когда его желание начало переходить в стремительно надвигающийся экстаз, Лилиана, откинув голову, закричала. Каждый ее спазм подхлестывал его, и Эдриан влил себя в нее, рядом с тем местом, где находился их ребенок — их счастье и уверенность в будущем.
Они лежали, хватая ртом воздух. При мысли, что он мог навсегда потерять ее, Эдриан вздрогнул, но она успокоила его нежными поглаживаниями.
— Скажи мне опять, — прошептала она. — Скажи так, чтобы я могла воспарить.
Эдриан поднял голову и заглянул в серо-зеленые глаза жены, благодаря Господа за то, что тот второй раз даровал ему благо прощения. Он нежно улыбнулся.
— Я люблю тебя, принцесса, люблю больше воздуха, которым дышу.
Лилиана закрыла глаза и засмеялась так счастливо, как если бы она и правда парила высоко над землей.
Глава 25
Эдриан нахмурился, когда грум вывел Грома на подъездную аллею, а Лилиана покачала головой.
— Не будьте дураком, господин супруг! — рассердилась она.
Макс не смог подавить смешок, и граф еще больше нахмурился.
— Ничего не случится. Я только на седьмом месяце, а если вдруг что-то произойдет, Макс уже сто раз обещал сразу послать за тобой. К тому же здесь мама с Каролиной, так что перестань беспокоиться и поезжай. — Лилиана махнула ему рукой.
— Я и беспокоюсь именно потому, что ты на седьмом месяце, — сердито ответил Эдриан, наградив дворецкого таким взглядом, что тот понял: если посмеет опять ухмыльнуться, будет немедленно задушен. — А вдруг ребенок появится раньше?
— Этот ребенок раньше не появится, милый. Доктор Мейтон тебе уже говорил. Ну, ты едешь? «Негодяи», наверное, уже думают, что тебя схватили на заставе.
— Я, черт побери, не…
— Эдриан, — с ласковой укоризной произнесла она.
Поняв всю бесполезность своих возражений, граф тяжело вздохнул и, бросив на Макса испытующий взгляд, обнял жену — насколько мог обхватить ее весьма округлившуюся талию — и нежно поцеловал в губы.
— Помни, ты дала мне слово, принцесса, что сразу пошлешь за мной, если появится хоть намек, — сурово нахмурил он брови.
— Обещаю! — Лилиана поцеловала его в уголок рта и легонько оттолкнула. — Будь осторожен.
Вскочив на жеребца и взяв у грума поводья, Эдриан мысленно посылал тысячи проклятий «негодяям» и всем их дурацким клятвам.
— Я люблю тебя, моя дорогая! — крикнул он и усмехнулся, заметив потрясение на лице Макса.
Джулиан стоял, прислонившись к колонне особняка друга на Маунт-стрит, и наблюдал за прогуливающимися по улице молодыми леди, которые смущенно хихикали, прикрывая рот затянутыми в перчатки руками. Они с Артуром могли бы провести за этим приятным занятием целый день, если бы им не помешал вдруг появившийся откуда-то граф Олбрайт. На его лице была радостная ухмылка. Джулиан, конечно, знал, что жена их друга беременна, и, судя по идиотскому выражению на лице Эдриана, тот был чрезвычайно доволен собой.