Опасный искуситель
Шрифт:
Внезапно музыка сменилась каким-то шквалом звуков, оторвавших его от приятных мыслей. Он нахмурился. Тут из-за клавесина послышался чей-то довольный смех и чья-то кудрявая головка появилась рядом с Корделией.
Увидев крошку Элизабет, он засиял от гордости. Девочка продолжала смеяться и барабанить по клавишам.
Корделия улыбнулась и обняла Элизабет.
– Никак не хочешь дать мне доиграть, да? – Она пригладила непослушные
– Чепуха! – заявил Себастьян, направляясь к ним. – Таланта ее матери хватит с лихвой.
Корделия обернулась к нему, радостно улыбаясь.
– Себастьян! А я ждала тебя только завтра!
Элизабет, сияя, протянула к нему свои ручонки.
Он отложил папку, которую держал в руках, поднял девочку и стал ее тискать.
– Ну, как поживает моя маленькая музыкантша? Кажется, мама уже стала давать тебе уроки!
Элизабет весело хихикала, а потом засунула палец в рот.
– После приезда папы и Гонорины я впервые осталась с ней вдвоем. На мое счастье, девочкам удалось уговорить их отправиться в город за покупками, поэтому я могу провести с ней хоть немного времени.
Себастьян улыбнулся.
– Да уж, каждый раз, когда они приезжают, мои сестрички относятся к ним с дочерним почтением.
Он вспомнил, каким был отец Корделии, когда Себастьян с ним познакомился. Теперь викарий окончательно победил свою пагубную привычку к спиртному. С того самого дня, как Корделия пригрозила ему, что одна уедет в Лондон, викарий не выпил ни капли.
– Посмотри, чему дедушка научил Элизабет, пока тебя не было, – сказала Корделия. – Поставь-ка ее на пол. Покажи папе, что ты умеешь, Элизабет!
Он удивленно опустил Элизабет.
– Иди к папе, – ласково попросила Корделия. – Ну же, детка. Покажи папе!
Элизабет покачалась из стороны в сторону и сделала неуверенный шажок, пошатнулась, выпрямилась и сделала еще один шаг, после чего плюхнулась на пол.
Он, рассмеявшись, подхватил ее на руки.
– Умница ты моя! – сказал он и посмотрел на Корделию. – Как мне повезло с моими двумя умницами! Жаль только, что меня не было, когда она сделала первый шаг.
Он снова отпустил Элизабет, и та поползла по полу, явно не желая повторять
– Кстати, об умницах! Я тебе кое-что привез.
Она с шутливым укором взглянула на него.
– Из Парижа? Право, Себастьян, не стоит из каждой поездки привозить мне украшения и дорогие наряды. Мне достаточно того, что ты приехал.
– Это не из Парижа, – ответил он и достал из своей папки ноты, на первом листе которых было напечатано золотом «Кент паблишинг». – Я просил Ричарда, чтобы это было готово к моему возвращению.
Он протянул ей ноты, с удовольствием наблюдая за тем, как она читает название и свое имя, набранное жирным шрифтом под ним. Она восторженно улыбнулась.
– Это первое, ангел мой, – сказал он. – Первое из сочинений, которые выйдут под твоим именем. Жаль только, что оно так долго не выходило. Мы были в Индии, Ричард ставил издательство на ноги….
Она отложила ноты в сторону и бросилась ему на шею. В глазах ее стояли слезы.
– Это замечательно! – шепнула она, утирая слезы ладонью. – Правда, Себастьян, лучшего подарка ты не мог мне сделать!
– Я-то, собственно, никак с этим не связан, – пробовал возразить он, а она осыпала его поцелуями.
– Конечно, связан! – Она окинула его сияющим взглядом. – Если бы не ты, я бы так и сидела с отцом в Белхаме и мечтала о лучшей жизни. Если бы не ты, я никогда бы не познакомилась ни с Генделем, ни с твоим братом, ни…
– Да, но без тебя издательство моего брата рухнуло бы, а я бы женился несчастливо, так что мы квиты. – Ему вдруг представилось, что было бы, и он с восторгом посмотрел на нее. – Каждый день я благодарю судьбу за то, что она подарила мне тебя… Нет, Господа, который счел меня достойным такого ангела!
Он прижал ее к себе так крепко, чтобы она почувствовала, насколько он по ней соскучился, потом взглянул на Элизабет, которая радостно перебирала на полу мамины ноты, и снова посмотрел на жену, и сердце его переполнялось счастьем.
Корделия приникла к нему.
– Насколько я помню, сначала ты считал меня злым ангелом.
– Нет, – пробормотал он. – Опасным – да, но не злым.
И, целуя ее милые и родные уста с той страстью, которая бушевала в нем после трех недель разлуки, он думал о том, как много можно сказать о любви к столь опасному ангелу.