Опасный месяц май
Шрифт:
Анвер засунул руку в карман.
– Может, я поищу вам столик, – согласился метрдотель, глядя на движение его руки.
Анвер достал удостоверение и твердо сказал:
– Я из милиции. Найди столик для двоих как можно быстрее.
– Сейчас все будет. – Метрдотель в момент преобразился.
Через минуту они уже сидели за столиком. Саида была в темном шерстяном платье, высоких черных сапогах.
– Я не хочу есть, – сказала она. – Пусть нам дадут кофе.
– Принесите кофе и какой-нибудь десерт, – попросил Анвер. – Еще фрукты.
Официант быстро выполнил заказ. Очевидно, его предупредили, кто именно сидит за этим столиком.
– Когда ты уезжаешь? – спросила
– Завтра утром, – ответил Анвер. – У меня командировка, и мне разрешили лететь в Баку через Москву. Завтра утром у меня самолет.
– Ты раньше бывал в Москве?
– Нет, никогда. Я впервые сюда приехал.
– Обидно. Тебе нужно было бы остаться на несколько дней.
– У меня не получится. Я ведь офицер, обязан выполнять приказы.
– Понятно. – Она улыбнулась. – Я ужасно рада тебя встретить.
Он грустно кивнул.
– Ты ничего не ешь. – Анвер показал на фрукты и сладости, которые лежали перед ней. – Можешь не беспокоиться, на этот раз денег хватит.
Она улыбнулась, покачала головой и неожиданно призналась:
– Мне было так стыдно за свое поведение в ресторане. Даже не думала, что могу быть такой стервозой.
– Ничего, – ответил Анвер. – Это было давно. Я не должен был приглашать тебе в такой ресторан. Да и вид у меня был не очень презентабельный.
– Не нужно так говорить. – Саида нахмурилась. – Я потом несколько раз приходила на ваш факультет, искала тебя, хотела извиниться. Но мне сказали, что ты на практике.
– Да, я проходил практику в горотделе милиции, – объяснил Анвер. – Потом я спрашивал о тебе на факультете, и мне сказали, что ты уехала куда-то в Венгрию.
– У меня тоже была своя практика, – пояснила Саида.
– Я приходил к вам во двор, – признался Анвер. – Но меня оттуда прогнали. Там были очень уж наглые водители, а еще дежурил сотрудник милиции. Кажется, сержант, который не разрешал посторонним ходить по двору. Он, наверное, боялся, что кто-то пристанет к начальникам, живущим в вашем доме. Я еще тогда понял, что мы с тобой из разных миров, которые никогда не соприкоснутся друг с другом.
– Ничего ты не понял. – Саида вздохнула. – Ты мне тогда нравился. Не знаю почему. Может, потому, что ты не был похож на всех остальных, оказался таким сильным и деликатным одновременно, когда помог мне собрать рассыпанные страницы моей курсовой. Я еще тогда подумала, что на меня налетел добрый и воспитанный молодой преподаватель, а ты оказался студентом. Конечно, я видела, как ты был одет, и понимала твое социальное положение. Но мне было с тобой хорошо.
– Ты говоришь так, как будто сейчас твое социальное положение изменилось, – сказал Анвер.
– Оно сильно изменилось, – неожиданно сказала она. – Именно поэтому я сейчас учусь здесь в аспирантуре и живу в обычном общежитии. Дело в том, что через три месяца после нашей встречи в ресторане умер мой отец. Мы сразу лишились всех льгот, которые у нас были. Не стало служебной машины, нам перестали приносить продукты из закрытого распределителя, выселили с правительственной дачи. Соседи, которые всегда улыбались нам и говорили ласковые слова, теперь перестали здороваться с нами. Пока отец был на должности и работал заведующим отделом, мы считались членами привилегированной касты. А когда он умер, стали обычной семьей со средним достатком. Мама у меня не работала, она болеет диабетом, а сбережений у отца было не так много. Это сейчас везде пишут, что тогда на партийной работе сплошь сидели жулики. Это неправда. Жулики были всегда, даже в сталинские времена, но в партийном аппарате в большинстве работали честные, порядочные люди. Он даже дорогие подарки отказывался принимать, хотя, конечно,
Ты помнишь Аслана, которого мы встретили в ресторане? Сын наших соседей, которые так любили наше общество и все время приглашали нас на свои семейные праздники. Они решили, что мы с ним будем идеальной молодой парой. Ведь его отец возглавлял другой отдел в ЦК. Сначала у нас появились женщины из их дома, которые начали уговаривать мою мать. Она колебалась, не знала, как им отказать. Я плакала и говорила, что мне не нравится Аслан. Но меня начали уговаривать. Это сейчас я понимаю, что они наверняка знали о наших с тобой встречах и, конечно, хотели моего счастья. Может, они были по-своему правы, я не знаю. Но я попросила дать мне время подумать. Тогда пришли их мужчины, которые принесли мне кольцо и дали слово, что свадьбу можно будет сыграть еще через год, после окончания университета. Мама умоляла меня не позорить ее перед соседями и принять кольцо. Я согласилась, хотя сама не понимала, почему так сделала. Ну а потом, буквально через месяц, умер мой отец. Возможно, он даже чувствовал свое состояние и хотел решить мой семейный вопрос до своего ухода. Но он умер, и родители Аслана почти сразу расторгли нашу помолвку. Им нужна была должность моего отца, а не невеста без приданого. Ты не представляешь, как я была счастлива в тот день, хотя понимала, почему они решили расторгнуть нашу помолвку.
А потом все было так, как и случается в жизни. Мой младший брат, конечно, не поступил в университет, куда он легко бы попал при жизни отца. Его, разумеется, забрали в армию. Хорошо еще, что военком знал нашего отца и определил его в какую-то бакинскую часть. Я окончила университет с красным дипломом, получила возможность попасть в московскую аспирантуру и решила уезжать. Чтобы не видеть наших соседей, не встречаться ни с кем, не объяснять, кто и почему вернул кольцо и как получилось, что я до сих пор не замужем. – Она замолчала, отпила немного кофе и невесело продолжила: – Наверное, это было такое своеобразное наказание за гордыню. Я ведь видела разницу между нами и считала себя намного выше тебя. Вот видишь, как бывает в жизни. Конечно, еще и мое поведение в ресторане. Когда вспоминаю, что я хотела попросить деньги у Аслана для тебя, мне становится стыдно. Теперь понимаю, как я тебя обидела и унизила. Но тогда я была обычной студенткой, дочерью большого чиновника и ничего не понимала в жизни.
– Не нужно об этом, – попросил Анвер. – Давай говорить о чем-нибудь другом. Ты защищаешься на следующий год и потом возвращаешься в Баку?
– Не знаю, – призналась она. – Мне предлагают защитить диссертацию и остаться здесь на кафедре. Пока не знаю. Мама хочет, чтобы я вернулась и вышла замуж за какого-нибудь сыночка одного из наших соседей. А я уже не хочу. Здесь все иначе. Гораздо откровеннее, честнее, без этой восточной патоки. Если человек нравится, то ты предлагаешь ему свою дружбу. Если не нравится, то не общаешься с ним. Здесь меньше лицемерия и притворства, хотя, конечно, оно есть везде.
– Я тебя понимаю, – кивнул Анвер.
Она допила свой кофе, взглянула на часы и сказала:
– Уже поздно. Мне нужно ехать на метро в общежитие.
– Не уходи, – попросил он. – Я потом отвезу тебя на такси. Давай еще немного поговорим. Я так давно тебя не видел.
Она согласно кивнула, и они продолжили разговаривать. Им было о чем побеседовать. Словно они все эти годы ждали друг друга, чтобы выговориться. Когда спустя много лет отец Энцо предложил ему исповедаться, Анвер вспомнил об этой ночной встрече в ресторане гостиницы «Россия». Они сидели в опустевшем зале и рассказывали друг другу о прошедших годах.