Опасный мужчина
Шрифт:
Энтони пожал плечами:
– Не могу отрицать.
Его так и подмывало спросить, кто все эти люди. Откуда в доме африканец в одежде джентльмена, говорящий на безупречном английском, индианка, двое детей, дворецкий, который уместнее смотрелся бы в портовой таверне? И чем женщина может заниматься в таком кабинете? И зачем неизвестный проник в ее спальню – что бы он сам ни говорил, необычное поведение для вора?
Но Энтони понимал, что все эти вопросы к делу не относятся. Глупо так интересоваться этой женщиной и ее жизнью – так же глупо, как и только что возникшее желание
– Впрочем, мы забыли, зачем вы пришли, – отрывисто проговорила Элеонора, направилась к одному из шкафчиков и открыла его. – Вы хотели узнать обстоятельства смерти Эдмунда.
Элеонора достала лист бумаги и положила его на стол рядом с Энтони, повернув так, чтобы ему было удобно читать. Это был официальный документ со штампами и печатями, написанный на итальянском.
– Это свидетельство о смерти, выдали в Италии. Читаете по-итальянски?
– Немного, – ответил Энтони, проглядывая документ. Он чувствовал смущение, почти стыд.
– Здесь говорится, что Эдмунд утонул, – без всякой интонации проговорила Элеонора, указывая на нужную строчку карандашом. – Хотя вы, кажется, считаете, что продажные итальянские власти могли указать вымышленную причину смерти. Понимаю, доказательство слабое. Есть еще заметка о несчастном случае в итальянской газете. – Элеонора вручила ему сложенный газетный лист, также с текстом на итальянском. – Смотрите.
Энтони пробежал глазами статью. Его итальянский беглостью никогда не отличался, к тому же сейчас он изрядно подзабыл этот язык, однако его знаний было достаточно, чтобы убедиться, что заметка действительно о сэре Эдмунде Скарбро и о том, как он утонул.
– В Неаполе самочувствие Эдмунда улучшилось настолько, что он стал гораздо энергичнее. Сама не знаю, почему он увлекся хождением под парусом. Предполагаю, просто хотел не отставать от друзей. Обычно он плавал с Дарио Параделлой или еще с кем-нибудь из них. В тот день Дарио должен был отправиться с Эдмундом, но в последний момент не смог, и Эдмунд ушел в море один. Сказал, ему нужно подумать. Когда к ночи он не вернулся, я встревожилась и послала слугу на пристань, но лодки Эдмунда там не было. Разумеется, я беспокоилась все больше и больше и разослала записки всем его друзьям. Отправила слуг во все места, куда он мог зайти, но Эдмунда нигде не оказалось. Наконец я обратилась в полицию. Спустя два дня… – Горло Элеоноры сжалось, и она замолчала. С трудом сглотнула и продолжила: – На берег выбросило его тело.
Видя лицо Элеоноры, полное сдерживаемого страдания, Энтони не мог усомниться в ее горе. Ему хотелось сказать ей, чтобы не продолжала. Хотелось обнять ее, прижать к груди, так же как ранее Энтони желал защитить ее от преступника, проникшего в ее комнату. Энтони был уверен, что на его месте многие мужчины чувствовали бы то же самое. Элеонора красива, и наверняка привыкла использовать свои чары, чтобы добиваться от мужчин всего, чего пожелает. И заставлять их поверить любым ее словам.
Энтони подавил охватившее его сочувствие и спросил:
– Зачем вы сожгли тело?
– Во всяком случае, не для того, чтобы скрыть улики! – отрезала Элеонора.
– Для чего же тогда? Лично я о подобном ни разу не слышал. А как же несчастная безутешная мать, которая теперь даже на могилу прийти не сможет?
– Мы были в Италии. Если бы я его там похоронила, она бы все равно не смогла на могилу ходить. По крайней мере, теперь леди Гонория сможет поместить прах Эдмунда в семейный склеп. Я подумала, будет лучше, если у нее что-то от него останется, – резко ответила Элеонора. Она покачала головой и выставила вперед ладони, будто отгораживаясь от дальнейших вопросов. – В любом случае моего мнения никто не спрашивал. Решение приняли итальянские власти, а не я.
– Что? – недоверчиво переспросил Энтони. – Это они распорядились сжечь тело?
Элеонора кивнула:
– Есть какой-то древний итальянский закон, сохранившийся еще со времен эпидемии чумы в Европе. Любое тело, прибитое к берегу волнами, должно быть сожжено немедленно на этом же месте. Так погиб поэт Перси Шелли, и его тело тоже возложили на погребальный костер на побережье. Говорят, в груди у Шелли была открытая рана, и один из друзей вынул его сердце и отдал на хранение вдове, Мэри Шелли. Говорят, она положила его в шкатулку и отвезла домой.
– Дикость какая-то, – пробормотал Энтони.
Элеонора слабо улыбнулась:
– Я тоже удивилась, когда Эдмунд мне рассказал эту историю. Впрочем, супруги Шелли вообще были люди своеобразные – даже по моим меркам.
Энтони хотелось верить Элеоноре. Во многих местах диковинные средневековые законы до сих пор являются действующими, и несомненно, во время чумы разумнее сжигать прибитые к берегу тела. Безусловно, страхи и подозрения Гонории ни на чем не основаны.
Ему очень хотелось верить Элеоноре. Глядя в ее ясные голубые глаза, он проникся убежденностью, что такой взгляд не может лгать. Однако именно это и настораживало. Энтони плотно сжал челюсти, игнорируя пылающий в чреслах жар и покалывание в кончиках пальцев от желания дотронуться до нее.
– А что насчет наследства? – резко спросил он, и от попыток подавить природное желание голос прозвучал грубо.
Лицо Элеоноры окаменело.
– Ах да, наследство. Все неизбежно сводится к деньгам.
– Боюсь, что так.
– Не понимаю, как вы можете подозревать, будто я убила Эдмунда из-за денег, ведь мне он не оставил ничего, и вам это прекрасно известно. Поместье, наследуемое по мужской линии, перешло к его кузену, Малькольму Скарбро, а состояние Эдмунд завещал сестре.
– Мужчины редко вычеркивают жен из завещания, – заметил Энтони.
Элеонора скептически вскинула брови:
– Только не говорите, будто тревожитесь за мое благосостояние.
– Я и не собираюсь. Просто со стороны это выглядит так, будто отношения между супругами испортились и муж не желал, чтобы жене достались его деньги.
– Или жена в них просто не нуждалась, – отрезала Элеонора. – Странно, что вы не заметили в своей аргументации неувязку, милорд. Если бы я вышла замуж ради денег, то мне, напротив, надлежало быть заинтересованной в долгой жизни супруга.