Опасный поворот. Инспектор пришел
Шрифт:
Олуэн . Мартин не застрелился.
Фреда . Как, он не…
Олуэн . Уверяю, нет. Я застрелила его.
Бетти испуганно вскрикивает. Все остальные неподвижно, затаив дыхание, смотрят на Олуэн.
Роберт . Не смешите, Олуэн! Вы не могли этого сделать.
Гордон . Что за розыгрыш?
Олуэн . Я бы хотела, чтобы это был розыгрыш. (Внезапно опускается в кресло и закрывает лицо руками.)
Длительная пауза.
Гордон . Олуэн!
Роберт (вполголоса) . У нее, должно быть, истерия или что–нибудь в этом роде. Я слыхал, что в таком состоянии люди часто признаются
Стэнтон (качая головой) . Олуэн не истеричка. Она в полном здравии.
Бетти (шепотом) . Не может же она утверждать, что… что убила его! Ведь это же невозможно!
Стэнтон (очень мягко, Олуэн) . Вы не расскажете нам теперь, что же именно произошло, Олуэн, если только чувствуете себя в силах? И кстати, могу сообщить вам – пока вы еще не начали, – что я совсем не удивлен этим. Я с самого начала подозревал вас.
Олуэн (в изумлении смотря на него) . Вы подозревали меня? Но почему?
Стэнтон . По трем причинам. Во–первых, я не мог понять, зачем было Мартину кончать с собой. Видите ли, я знал, что он не брал денег, и, хотя он находился в крайне затруднительных обстоятельствах, мне он казался не из тех, кто таким путем выходит из положения. Затем, я знал, что вы были у него поздно вечером: как я вам уже говорил, мне сообщили, что вы проехали к нему. И третья причина – ну, о ней я пока помолчу. А вам будет лучше, если вы расскажете, что же произошло. Это была случайность, не так ли?
Олуэн (тихо, с усилием) . Да, действительно, это была случайность. Я расскажу, как было, но нет сил входить в подробности. Все так запутанно и ужасно. Но я вам скажу всю правду. Больше ничего не буду скрывать, обещаю вам. Мне думается, нам всем лучше теперь говорить все, что мы знаем, выложить все начистоту.
Роберт (тоже тихим голосом) . Я согласен.
Стэнтон . Подождите минуточку, Олуэн. Хотите чем–нибудь подкрепиться, до того как начнете?
Олуэн . Немного содовой воды, если разрешите.
Стэнтон наливает стакан и передает ей.
Роберт . Садитесь сюда.
Олуэн (Стэнтону) . Благодарю вас. (Пьет. Роберту.) Нет, я сяду у огня. (Переходит к камину.) Я поехала к Мартину, как вы знаете, вечером в ту субботу, чтобы поговорить о пропавших деньгах. Мистер Уайтхауз сообщил мне об этом. Он полагал, что Мартин или Роберт – один из них – взял деньги. Я поняла так, что он, скорее, подозревал Роберта. Я поспешила к Мартину. Я не любила его, и он знал это, как знал о моих чувствах к Роберту, и, в конце концов, он все–таки был братом Роберта. Он сам тоже был убежден, что деньги – дело рук Роберта, и нисколько не был огорчен этим. Мне очень неприятно, Роберт, но так было, и поэтому он был мне особенно отвратителен. В нем даже чувствовалось какое–то тайное злорадство. Наконец–то, мол, и добродетельный братец пал.
Фреда (негромко, с тайной горечью) . Вполне допускаю это. Мне очень тяжело, но должна признать, что он иногда мог быть таким. И он был таким в тот вечер.
Олуэн (мягко) . И вы тоже это нашли в тот вечер?
Фреда . Да, он был в одном из сквернейших своих настроений. Иногда он бывал таким – и тогда мог мучить и издеваться…
Олуэн .
Роберт (возмущенно) . Олуэн!
Олуэн (очень мягко) . Простите меня, Роберт! Мне не хотелось, чтобы вы это знали, но теперь уже все равно. Он, видимо, одурманил себя каким–то снадобьем…
Роберт . «Одурманил»? Вы хотите сказать, он принимал наркотики?
Олуэн . Да. У него всегда имелся запас этих средств.
Роберт . Вы в этом уверены? Не могу поверить.
Стэнтон . Это правда, Кэплен. Я знал это.
Гордон . И я тоже. Он меня однажды заставил попробовать это снадобье. Но мне не понравилось, только тошноту вызвало.
Роберт . Когда же это было?
Гордон . Вы помните, каким он был нервным, когда вернулся из Берлина?
Стэнтон . Да, помню.
Гордон . Так вот, там он встретил какого–то типа, который и научил его употреблять наркотики. Это был какой–то новый, особый сорт, которым взбадривали себя в литературной и актерской среде.
Стэнтон . Да, я помню…
Фреда . Но разве Мартин…
Гордон . Да. Он втянулся, и ему вскоре нужны были все большие и большие дозы.
Роберт . Но откуда же он добывал эти средства?
Гордон . Через какого–то немца, которого он знал в городе. Когда не удавалось добыть, он становился отвратительным. Правда, не терял полностью человеческого облика, как завзятые наркоманы, но все же – отвратительным.
Стэнтон . А вы не пробовали его останавливать?
Гордон . Конечно, пробовал, но он только смеялся. По правде сказать, я его не виню. Никто из вас не может понять, чем была жизнь для Мартина – при его впечатлительности и ранимости. Он был одним из тех людей, которые созданы для счастья.
Стэнтон (угрюмо) . Все мы созданы для счастья. Мартин в этом отношении не исключение.
Роберт . Да, это правда. Но я понимаю то, что хотел сказать Гордон.
Фреда . Если бы вы знали Мартина, вам бы многое стало ясным. Для него не было золотой середины – ему нужно было непременно все до конца, до предела… Или он бывал весел – и уж тогда веселее его не было на свете, – или крайне несчастен.
Бетти (порывисто) . Я такая же! Разве все мы не такие же? За исключением разве скучных и нудных стариков.
Роберт . Но что вы начали говорить по поводу наркотиков, Олуэн?
Олуэн . Он принял подряд несколько порошков, – собственно, это были не порошки, а маленькие белые таблетки, – пока я у него была. Они оказали на него ужасающее действие. Он стал дьявольски весел. Я как сейчас вижу его перед собой. Глаза какие–то странные. Он был совершенно ненормален. (Внезапно умолкает.)
Роберт . Что же случилось?
Олуэн (внешне спокойно, но с огромным внутренним волнением) . Ужасно говорить об этом. Я пыталась забыть все. Он знал, что он мне не нравится, но не мог поверить, что я действительно не люблю его. Он был преисполнен невероятного самомнения. Казалось, он был убежден в том, что все, и юноши и девушки, должны непременно обожать его. Он разыгрывал из себя какого–то неотразимого обольстителя, какого–то древнего Пана, понимаете.