Опасный розыгрыш
Шрифт:
Джош продолжал менять травяные примочки и несколько часов спустя, когда снова пощупал лоб девушки, та открыла глаза и хрипло прошептала:
– Насколько серьезно я больна?
– Признаюсь, милая, пару часов назад я за твою жизнь не дал бы и выеденной скорлупки. Лихорадка была очень сильной. Но сейчас, – Джош улыбнулся, – думаю, кризис прошел и через несколько дней ты поправишься. Как ты себя чувствуешь?
– Слабость, – прошептала Тори. – Все тело болит, в голове стучит. Где я?
– У Скарблейда, душа моя. Разве ты не помнишь меня?
Тори смутилась. Затем стала вспоминать, слабо кивнула, понимая,
– Скажи, Долли, как случилось, что ты попала в такое положение?
– Не было денег, чтобы заплатить за комнату. Старая ведьма вышвырнула меня на улицу. Скарблейд помог, – еле слышно шептала Тори. Глаза ее закрылись, она уснула, но на этот раз это был крепкий сон выздоравливающего человека. Щеки больше не пылали, лихорадка прошла.
Джош устало отошел к очагу и взял кусок жареного кролика. Запил элем и тут же разразился кашлем. Платок оказался весь в крови. В последние дни кровь текла более обильно. Он надеялся скрыть это от Маркуса, но утром выдал себя. Нужно приложить все силы, чтобы дотянуть до главного – ограбления фургонов с налогами. Он нужен Маркусу, как и другим жителям Каролины. Бог пошлет ему силы. Горько улыбнулся парадоксальной ситуации – молить Бога о возможности ограбить короля. «Но ради того, чтобы накормить голодных людей», – оправдывал он себя. Если Бог есть, он поможет им успешно совершить задуманное.
Джош долго сидел у огня, время от времени подбрасывая сучья. Потом разложил одеяла, прилег и вскоре забылся. Его разбудил треск и шипение углей в костре. Примерно через час вдали послышался стук подков. Джош с трудом поднялся и поставил на огонь кофейник. Ребята вернулись в хорошем расположении духа, весело переговаривались и шутили.
Джош разливал дымящийся кофе. Маркус прибыл последним и вопросительно посмотрел на друга, но не произнес ни слова.
– Жара уже нет, через несколько дней будет на ногах. Как прошла ночь?
– Почти королевская добыча, – громко засмеялся Карл. – Мы неплохо поживились. Все знатные дамы были при полном параде и в лучших драгоценностях из своих коллекций.
Джош молча наблюдал, как вернувшиеся выкладывали добычу на подстилку возле огня.
– Как минимум двести соверенов, – весело подытожил Джон. – Верно, Скарблейд?
Маркус пробежал глазами по груде драгоценностей. Завтра они вернутся к владельцам в обмен на вознаграждение в соверенах. Ему достанется около сотни, они тоже будут отправлены в Америку. Но этого мало. Однако не могло быть и речи, чтобы присвоить долю соратников, он не мог поступить с ними не по справедливости.
– Послушайте, ребята. Я много раз предупреждал вас – не тратьте свои соверены и гинеи, всему свой черед.
Послышались недовольные возгласы, на сей раз без особой озлобленности. Все понимали – Маркус прав, призывая соблюдать осторожность. Не понимал этого только Карл.
– Скажи, Скарблейд, какой толк в деньгах, если их нельзя тратить? Я, например, хочу кутнуть, имею право или нет? И еще. Мы с Джоном считаем, что нам причитается больше, дележ неравный. Мы так же рискуем, как ты и все остальные. Ты берешь себе половину, а вторую половину делишь между всеми нами. Это нечестно, Скарблейд, согласись.
Маркусу никогда не нравился Карл Смайт, а его брат Джон и того меньше. Если бы не особые рекомендации, он никогда
Оба брата были высокого роста и светловолосые. Джон – менее привлекателен, всегда неопрятен и недружелюбен. У обоих бегающий, уклончивый взгляд. Маркусу они напоминали голодных запаршивевших псов, забившихся в угол с найденной костью и нервно оглядывающихся по сторонам, чтобы никто не отнял добычу.
Все возрастающая жадность братьев злила Чанселора. Нед и Ричард были совсем другими, они подружились с Маркусом и связывали с ним мечты на лучшую жизнь. Когда он подобрал их, они бродяжничали, а теперь готовы были отплыть в Новый Свет, чтобы начать новую жизнь. И все же Маркус опасался, что братья Смайт могут оказать на них дурное влияние, в конечном счете они не так уж далеко ушли от прежней жизни.
Ворчание Карла вывело Чанселора из себя.
– Когда мы заключали договор, вы согласились на мои условия. Я предупреждал, что добываю деньги не для себя, а для колонии в Америке. Я также предложил дом и землю в Америке тем, кто захочет поехать со мной. Нед и Ричард достаточно умны, чтобы понять – там их ждет лучшая участь. У вас тоже есть возможность принять мое предложение.
Что еще я могу обещать? – Маркус старался говорить спокойно, но его глаза сузились от гнева.
– Равную долю в добыче, – пролаял Карл.
– Об этом не может быть и речи. Если вас не устраивает, уходите. Мы обойдемся без вас, – Маркус угрожающе повысил голос.
– Ах вот как, убираться, значит? И отдать вам главную добычу? Отдать все собранные налоги? Нет, Скарблейд, мы прилепимся к тебе как банный лист к интересному месту и получим свою долю. Потом будем решать.
– Потом будет слишком поздно, – процедил Маркус сквозь зубы. – На следующий день я отплываю. Или, может быть, вы замышляете выдать меня властям и захватить весь улов? Выкладывай, Карл, или я привяжу тебя к ближайшему дереву.
– Ну что ты, Блейд. Мы просто пошутили. Ты прав, все вполне справедливо. Я дал слово и сдержу его, Джон тоже.
Маркус не поверил ни единому слову, слишком хорошо зная обоих. Он бросил многозначительный взгляд на Джоша и понял, что тот тоже не поверил Карлу.
Тори пощупала грубую ткань бриджей. Наконец-то ее мечта сбылась – она надела брюки. Однако это обстоятельство почему-то не радовало. Захотелось надеть одно из своих самых красивых платьев. В конце концов, ее никогда не привлекало выглядеть мальчиком.
Тори наблюдала, как Скарблейд легко вскочил в седло, захотелось сделать то же самое. Ей будет недоставать этих людей, они относились к ней по-доброму. Однако настало время проститься. Она оправилась после болезни. Если Скарблейд разрешит взять лошадь, она сможет уехать на рассвете. Если нет, придется идти пешком. Куда она пойдет? Нужно попытаться найти Грейнджера. Приняв решение, Тори робко подошла к Скарблейду. Этот человек внушал робость, а при воспоминании о вечере в комнате Долли ее охватывало странное чувство непреодолимого влечения к нему. Ясно одно: с этим человеком шутить нельзя. Стоило только посмотреть, как действовали его распоряжения на людей, и никаких сомнений не оставалось. Ей уже приходилось наблюдать его в гневе, и она не решалась испытать этот гнев на себе. Дрожа от страха, Тори сказала: