Опасный синдром
Шрифт:
Робкая, начавшая зарождаться симпатия сменилась неприязнью. Мария демонстративно отвернулась.
Доктор же достал из кармана небольшой эспандер и положил на тумбочку:
– Свободного времени у вас, в отличие от меня, очень много. Можете позволить себе развлечься. Эспандер хорошо развивает кисть, а значит, и речь. Как знать, может, уже скоро мы будем мило беседовать о вашем Джоне.
1.4
Отец Марии часто повторял: «Путь к большой цели состоит из маленьких шажков. Проходи один километр в день в нужном направлении и сама не заметишь, как окажешься на вершине». Кто бы мог подумать, что однажды для нее такой целью станет эспандер,
Мария была уверена, что затея с эспандером обречена на провал. Но просто лежать, ничего не предпринимая, было еще хуже, чем совершать заведомо бесплодные попытки. Ей очень не хватало Джефа. Он бы поддержал ее, нашел нужные слова. А теперь она осталась наедине со своей беспомощностью. Мария подумала, что мог сказать Джеф, если бы был рядом. «Нет нерешаемых задач, – прозвучал в голове его мягкий голос. – Можно справиться со всем. Раздели задачу на простые части и действуй».
Элементарное действие превратилось для Марии в невыполнимую миссию, состоящую из нескольких этапов: оторвать руку от постели; отвести руку в сторону ровно до того места, где лежит эспандер; взять его деревянными, негнущимися пальцами; перенести, не уронив на кровать.
Всё застопорилось уже на первом. Или рука внезапно стала весить тонну, или земля превратилась в гигантский магнит, а рука – в стальную иголку. Обе версии казались Марии одинаково правдоподобными— поднять руку не получалось, как бы она ни напрягалась. Ее дыхание сбивалось, на лбу выступили капли пота, но рука всё так же покоилась на застиранной простыне.
Только к вечеру ей пару раз удалось задержать руку в воздухе на несколько секунд, прежде чем та с глухим стуком упала на кровать. Видимо, придется застрять в этой ужасной палате навечно. Мария окинула взглядом облупленную желтую краску на грязных стенах, ржавый потек на потолке, и сердце наполнилось жалостью к себе. Почему она здесь? Почему именно она? Мария тихонько заскулила.
– Если реветь белугой, а не тренироваться, вряд ли вы когда-нибудь встанете с койки. Вы снова разочаровываете меня, – Мария вздрогнула, услышав голос доктора. Он остановился в дверях, наблюдая за ней и кривя губы.
Мария подумала, что доктор обладает суперспособностью – приходить не вовремя. Вчера он опоздал, пропустив большую часть ее агонии, а сегодня заявился не тогда, когда она упорно тренировалась, и не тогда, когда она уже взяла бы себя в руки. Он пришел в момент ее слабости.
Между тем доктор достал из кармана пакет, такой же как и вчера, и совершил те же манипуляции. Если в пакете было лекарство, то зачем его было давать Марии сегодня, когда она не собиралась умирать? В тот раз лекарство подействовало быстро, слишком быстро. Но любой врач предпочел бы инъекцию оральной форме препарата в случаях, когда счет идет на минуты. Мария запутывалась в своих заключениях всё больше и больше.
– Что это? – спросила она, не особо надеясь получить ответ.
– Высокопитательная, полностью усваиваемая смесь, специально разработанная для таких случаев, как у вас.
Ответ ничего не разъяснил, напротив, породил множество вопросов. Кому придет в голову кормить агонизирующего человека? Почему питание в считаные секунды сняло болевой синдром? Содержатся ли в нем сильнодействующие наркотики? И что за «такой» случай у Марии?
Доктор не собирался задерживаться и проявлять какой-то интерес к состоянию пациентки,
1.5
Прошла неделя, прежде чем Марии удалось взять эспандер. Неделя ее бесконечных попыток приручить собственную руку, чаще всего безуспешных: то рука совершенно не хотела подниматься, то отказывалась двигаться в заданном направлении. Она будто принадлежала старой механической кукле, шарниры которой давно пришли в негодность – настолько плохо гнулись пальцы. Когда они наконец слабо обхватили твердую резину эспандера, Мария возликовала. Она осторожно оторвала руку от тумбочки, и сразу же тишину палаты нарушили громкие редкие хлопки. В дверном проеме стоял доктор. Он демонстративно аплодировал, причем на его лице застыло саркастическое выражение. Мария вздрогнула, пальцы предательски разжались, и эспандер покатился прямо под ноги доктору. Он подобрал его, покрутил в руках и, вопреки ожиданиям Марии, не отдал ей, а положил на тумбочку.
– Плохо, Мария. Тренируйтесь усерднее, – холодно произнес он.
Мария со стоном отвернула голову и смежила веки. К занятиям она вернулась только после того, как скрипнула, закрываясь, дверь.
Лишь к концу следующего дня эспандер оказался рядом с Марией на кровати. Она старалась не задеть его ненароком, чтобы он не упал на пол. Оттуда ей его точно не достать. В глубине души Мария надеялась на похвалу или хотя бы на одобрение, но доктор снова был недоволен. Мария судорожно сжала эспандер, боясь, что доктор отберет его, и ей снова придется повторять всё сначала. Так и случилось. Игнорируя жалкие попытки сопротивления, он отнял у нее эспандер и положил на ее левое колено.
– Вы совершенно забыли о правой руке. Если вам прекрасно хватит и одной, чтобы жить долго и счастливо, я не спорю. Но с двумя руками живется веселее. К тому же вам всё равно нечем заниматься, так что развлекайтесь, – Мария опять услышала в его словах издёвку. С каждым днем доктор нравился ей всё меньше и меньше.
«Развлекалась» Мария еще неделю. Теперь у нее получалось перекладывать эспандер из руки в руку, сжимать его – несильно, но всё-таки это было значительно лучше, чем никак. Дни напролет, с утра до вечера, практически беспрерывно она жала его и смотрела в окно-витрину на пустой коридор. За окном никто никогда не проходил, кроме лечащего врача. Ни разу она не видела ни уборщиц, ни санитарок, разносящих еду и утки для больных, ни медсестер, везущих на тележках таблетки и заранее наполненные шприцы для инъекций. Раньше она не обращала на это внимания, потому что его полностью поглощали попытки завладеть эспандером. Зато сейчас пустота коридора настораживала.
Коридор был не только пуст, но и нем. Даже в отдалении не раздавалось никаких звуков – ни голосов, ни хлопков дверей, ни дребезжания колес каталок. Только пугающая тишина. Иногда она разбавлялась торопливыми шагами доктора. Он приходил к Марии три раза в день: первый – в девять часов утра, второй— в полдень, покормить ее странным субстратом, третий – в девять на вечерний обход.
В один из таких обходов доктор подкинул ей новую игрушку – вязаный шарик, набитый горохом, и рассказал, что с ним делать. А через пару дней он принес ей две небольшие плошки. Одну— пустую, другую – с фасолью и чечевицей.