Опекун безумца
Шрифт:
Сквозь просвет в кустах Сарджент видел лобовое стекло черного автомобиля, успел отметить: его ведут плотно и слишком нахально.
Отдышавшись, Брюс побрел к ближайшей автобусной остановке. Если бы автобус не подъехал сразу, измученный пешеход с опущенным плечом подошел бы к черному автомобилю, постучал согнутым пальцем по стеклу и прошептал: «Ребята, подвезите, все равно нам в одну сторону».
Через шесть остановок Сарджент вышел и направился к своему дому. Между трубочным магазином и лавкой зеленщика, близ курящегося дымками коллекторного колодца расположился уличный музыкант Доменико.
Первые звуки скрипки и приветствие Сарджента зазвучали одновременно
В гуле пьяных голосов, в дымном чаду пивной, как ни странно, оказалось тепло и уютно. Боль в груди притихла. Не слыша ни слова из того, что говорил ему Доменико, Сарджент видел, как шевелятся губы старика, и Брюсу казалось, что он сидит здесь вечность, и никуда не надо торопиться, только тихо дожидаться своего часа. Поздно вечером Сарджент и Доменико вошли в покрытую пылью квартиру. Из почтового ящика Сарджент извлек счета и три письма от мисс Фаулз, отправленные больше года назад и почему-то пришедшие на его домашний адрес. Может, Дайна сделала, это нарочно? Чтобы Брюс нашел письма, когда вернется, и ему не было бы так одиноко.
Сарджент отправился принять ванну, а когда вернулся, Доменико уже спал в кресле, уронив голову на плечо и сжимая гриф поцарапанной скрипки.
Первая ночь дома почти не подарила сна – все непривычно: не капала вода, не доносились странные звуки из соседних камер, не сопел Хлюпик и можно просматривать сны лицом вниз, зарыв голову в подушку, не опасаясь, что ткнут дубинкой под ребро…
Утро вползло в окно несмело, первые лучи с опаской обнюхивали бедлам на столе, разметавшегося в кресле Доменико и пыль повсюду, которую так и не удосужился стереть Сарджент.
Брюс проснулся оттого, что внезапно прекратился храп. Старик долго возился в ванной и вышел, ступая на цыпочки; в бороде и усах блестели капли воды. Брюс сварил кофе; оба чувствовали неловкость: уместное, естественное, само собой разумеющееся вчера сейчас стало другим.
Старик поспешно собрался. Сарджент решил сделать ему подарок и извлек из шкафа костюм, тот самый, в котором он провожал мисс Фаулз, давным-давно, еще до ухода из полиции, еще до ранения. Обшарил карманы, вытащил газету, с досадой швырнул ее на пол. Доменико, пытаясь угодить, подобрал, развернул иссохшие листы. Сарджент случайно зацепил глазом крупно набранный заголовок: «Гордон Кэлвин отвечает на вопросы о гибели лайнера. Федеральное авиационное управление напоминает растревоженный улей» – и… фотография безумца!
Брюс смежил веки. Побежали кадры мысленного фильма. Вот Бейкер нервно крутит в руках фото: у него болен родственник; Майер улыбается, покачивая головой-дыней; холеные седины Лоретта вплывают в кадр: «Вашего Кэлвина убили!..»
Убили!
Бейкер мог не добиваться, чтобы Сарджента упрятали в тюрьму, и все же через своего адвоката он настоял… Похоже, Брюса специально упекли подальше, нарочно тянули время: пусть все забудется.
В ушах звучало: «Вы идеальный свидетель, иметь такого – одно удовольствие: никто не станет копать».
Но ведь Сарджент совершенно случайно встретил Майера в тот вечер в «Бо-Сит»! Или не случайно? Там же крутился Хорхе Носарь, и его люди преследовали. Майера и Сарджента. Спектакль? В тюрьме Хорхе – кто не знал о его жизнелюбии – вдруг повесился,
Брюс потянулся к газете, долго рассматривал лицо Гордона Кэлвина: светлые волосы чуть взъерошены, в глазах испуг и растерянность, и даже испарину удалось пропечатать – отличный снимок, и тень затравленности, будто прямо сейчас, когда щелкает затвор фотокамеры, Гордона волокут на расправу.
И еще Сарджент изумился: как преображает фото человека! Безусловно, Кэлвин! И все же бросается в глаза неуловимое, что так отличает клишированного Кэлвина от живого: у живого, похоже, больше выпячена нижняя губа и волосы казались гуще, наверное, вспышка фотоаппарата безжалостно выхватила прогалины кожи, прикрытые редкими прядями.
Доменико исчез незаметно, и Брюс мысленно благодарил его за проявленный такт. Только что он положил трубку на рычаг – поговорил с Дайной. Поговорили просто и сердечно. Сарджент сказал: «Я не могу без тебя». Дайна ответила: «Я тоже» – и добавила: «Так в чем же дело?» Брюс рассмеялся, и сквозь смех мисс Фаулз разобрала, что он прилетит сегодня же.
Сарджент шагал с полупустой сумкой на плече, только что получив в банке как раз столько, чтобы добраться до города мисс Фаулз. Черная машина не показывалась: раз Сарджент без колес, то и преследователи предпочитали ноги. Его опять вели – он сразу заметил: ничего нового, слежка без затей, только техники побольше, и Брюс скосился на радиожужжалку в нагрудном кармане пиджака. Незатейливая штуковина ждала, пока хозяин валялся в камере, изнывая от безделья, и теперь радостно моргала красным глазом: вокруг Сарджента кипел радиообмен.
Если вчера слежка его не трогала, то сегодня чужие зрачки, вперившиеся в спину, раздражали. Сарджент замедлил шаг, стал чаще прилипать к витринам, незаметно уклоняясь к мешанине домов уже успокаивавшегося квартала. Там Сарджент знал все: проходные дворы, ржавые пожарки, угрюмые лестницы, сбегающие в подвалы, которые прогрызены под свалками и выходят на свет божий в самых неожиданных местах. Брюс позволил преследователям расслабиться за истекшие сутки, и сейчас они пожалеют об этом.
Сарджент толкнул дверь магазинчика дамских шляп, зная, что вынырнет в четырех кварталах от него, пролетел мимо изумленной продавщицы, юркнул в служебную дверь, оттуда в подвал, выбрался в четырехугольный замкнутый двор, открыл дверь черного хода, поднялся на второй этаж по переходу, что лепился снаружи к обшарпанной кирпичной стене, пробежал вдоль слепого фасада и снова нырнул в подвал.
Красный глаз радиомигалки моргал все реже и наконец померк, потерял блеск, будто умерло некое живое существо.
Ночь проглотила город. Ветер снаружи свистел и скреб пригоршнями градин оконное стекло. Доменико, закутанный в тряпье, грел руки над электрокамином, найденным в мусорке и теперь пиратски – в обход счетчика – подключенным к проводке.
Скрипач думал, что дверь сорвал с петель ветер, когда в халупу ворвались трое, подняли его, как куль с песком, и долго били, повторяя один вопрос: «Где Сарджент?» Доменико икал от страха и боли, пытался прикрыть лицо руками. Толстомордый низкорослый наотмашь ударил старика, свинячие глазки уперлись в скрипку – миг! – удар по голове. Доменико, теряя сознание, увидел, как резонатор инструмента разлетелся в щепы. Выстрелы револьвера с глушителем потонули в вое ветра. Уходя, убийцы приткнули камин к тряпью Доменико, и через минуту после их ухода хибара пылала, и ветер разбрасывал вокруг снопы искр.