Опер против маньяка
Шрифт:
Паренька с тюремными перстнями-наколками на пальцах кликали Веревкой за худобу и высокий рост. Второй, в тельняшке, выглядывающей из распаха шелковой рубахи, прозывался Камбузом, — вероятно, за любовь к морю и величину физиономии.
Кеша когда-то учился в судостроительном институте, работал наладчиком экспериментальной аппаратуры на подводных лодках, плавал при ее испытании. В общем, ему было чем зацепить Камбуза. Тем более что в знак памяти о своем морском прошлом Черч, как всегда, пил только пиво «Адмиралтейское».
Веревка
— «Адмиралтейское» — то для водочки приличней. Смесь тогда даже по цвету на истинного «ерша» походит.
— Да? — мутно взглянул на него Камбуз. — А мы в чего льем? Я и не ведаю, в натуре, как это чернушка называется.
— Портер, — пояснил Кеша. — Сладковатый он, водочный вкус малость гасит.
— Ничего у меня не гасит, — произнес Веревка, уже начавший от многопития заикаться.
— А у тебя «Адмиралтейское»? — спросил Черча Камбуз. — Я и не знал, что такое имеется.
— Ну как же! — приосанился Кеша. — Мореманы его уважают. Правда, когда я на лодках ходил, такого не было.
— На каких лодках? — осведомился, заикнувшись, Веревка.
— На подводных.
Камбуз спросил, прищурившись:
— Гонишь или в натуре из флотских?
Черч кивнул в сторону зала.
— Зачем мне фуфло двигать? Спроси тут любого. Я и в дальних походах бывал.
— Ну и как? — вежливо поинтересовался Камбуз.
— Как? Да как в танке или на киче: глухо… Много ребят там жизнь сложили.
— Взрывались? — спросил Камбуз.
Веревка расхохотался.
— Ну чего лепишь?! Ты с Великой Отечественной спутал, его тогда и на свете не было.
Кеша, кивнув на дельное замечание, проговорил:
— Разгерметизация бывает, как у космонавтов. Воздух утекает — и каюк. Тогда драят наглухо этот отсек. И из него стучат смертно морзянкой… А что делать? Или им погибать, или всем остальным. Нельзя отдраивать. Помню, накрылись так парни в одном отсеке. Пришвартовались мы, стали их вытаскивать. Все мертвые, а у одного на руке часы все тикают, тикают. Как та последняя их морзянка…
У Черча заблестели глаза. Было с ним такое или не было, но, если Кеша о чем-то рассказывал, он явственно это себе представлял, верил в воображаемое и переживал до самого донышка своей искромсанной души.
Камбуз молча налил ему в кружку водки. Черч смахнул слезу и быстро выпил.
— Закуси, — обстоятельный Камбуз пододвинул к нему тарелку с бутербродами.
Кеша элегантно, хотя с утра не ел, взял бутерброд с семгой, стал не спеша откусывать. Спросил, кивнув на тельняшку Камбуза:
— С чего тельник?
— С телки его! — объяснил Веревка. — Та с начесом любит, на ночь иногда для тепла напяливает. Камбуз ныне утром с бодуна по шконке пошарил да и натянул.
Камбуз посмотрел на дружка с осуждением.
— А-а, — протянул Кеша. — А у меня свой тельник
Стали пить все вместе. Мешали водку теперь только с «Адмиралтейским». Болтали на совершенно ненужные Черчу темы.
Когда на улице совсем стемнело, Веревка спохватился:
— О, Камбуз! Нам же проверку надо канать.
Черч насторожился. Затемно «проверять» эти орлы могли только интересные вещи.
Камбуз кивнул и произнес врастяжку:
— Дело на безделье, в натуре, не меняют. Канаем.
Они расплатились и побрели к выходу, подпирая друг друга.
Через минуту Кеша вышел за ними. Ребята свернули за угол в Кривоколенный переулок. Черч осторожно, таясь, потопал вслед. Парни углубились во двор напротив Мясницкой, на территорию, известную с давних пор как «Арарат». Рядом с ней и поныне имелась дверь с вывеской: «Управление Московского коньячного завода „Арарат“. Республика Армения». А в советские времена в подвалах ближайшего дома был розлив в бутылки всякого-разного, вплоть до терпкого портвейна. Сюда, чтобы спозаранку похмелиться, стекались страждущие со всех Чистяков.
Черч увидел, как ребята нырнули в сторону араратовских полуподвальных окошек. Там было наставлено много машин, тянулись закутки, темнели входы в подвалы.
Двойной агент Иннокентий Черч проследовал за подручными Духа. Он увидел, что Веревка с Камбузом остановились перед темно-серым «плимутом». Иномарка была новенькой во всех отношениях. Кеша, шмыгавший через проходной «Арарат» по несколько раз в день, своим глазом-ватерпасом ее раньше не замечал.
Парни хозяйски обошли «плимут» с разных сторон. Камбуз даже попинал ногой в отлично накачанные шины.
Черч уверился: эту машину они пришли проверять. Ясно ему было, что не угнать тачку ребятишки решили, она уже украдена. И буквально сегодня поставлена здесь на приколе. Зачем?
«Видно, покупатель этой ночью придет», — сообразил Черч.
Он быстренько побежал звонить оперу Кострецову.
Кеше не суждено было дозвониться капитану. Кострецов сидел в это время в баре казино «Серебряный век» неподалеку от Вахтанга Барадзе, прибывшего на своем красном «пежо».
Капитан пришел сюда, чтобы завязать с Барадзе контакт, попытаться наладить с ним приятельские отношения, потому что шестым оперским чувством чуял: ездит Вахтанг на угнанной машине, не подозревая об этом.
Вряд ли, решил опер, такая известная личность сядет на замазанную тачку. Значит, подсунули ее ему под каким-то предлогом. Причем поставщик или даритель наверняка был грузину хорошо знакомым человеком. Но узнать о невидимке от Вахтанга можно было только случайно, мимоходом, по-приятельски. Самарский Серега в отличном «прикиде» для этого случая вполне годился.