Опер против «святых отцов»
Шрифт:
Теперь капитан левой ногой шагнул вперед-влево к противнику. Левую руку, слегка согнутую в локте, вывел влево-вперед. Подставил предплечье под разящую ладонь Сверчка и схватил ее своей левой. Рванул руку с финкой к себе, а правой уцепил снизу за локоть!
Дальше Кость ломал автоматически. Давил под локоть побуревшего Сверчка кверху правой рукой, а левой — книзу, предплечьем — на финку в сторону… Наконец мощно вывернул ему кисть наружу. Сверчок, охнув, выпустил нож. Опер взглянул на колено, выставленное вперед блатарем.
Сверчок откатился, взвыв от боли. Кострецов достал пистолет и прицелился.
— Стоять! Стрелять буду.
Блатной сделал вид, что поднимает руки. Но гигантским прыжком вдруг взвился, упал, перекатился, вскочил и бросился по лестнице.
Капитан выстрелил в воздух. Сверчок, видимый лишь на лестничных поворотах, летел по маршам на улицу. Кострецов прыжками понесся вслед.
Выскочив на Арбат, Сергей увидел Сверчка, хромающего за угол в переулок. Капитан с пистолетом в руке пролетел туда: Сверчок уже сидел в знакомом Кострецову «Форде» и заводил мотор.
Опер прицелился, ловя на мушку грудь блатаря. Но машина сорвалась с места, капитан выстрелил на удачу! Еще раз! Мимо… «Форд» пропулил улочкой и исчез из виду.
Убрав пистолет в кобуру под мышкой, Кострецов быстренько отправился назад, чтобы не улепетнула красотка Маша.
Дверь в квартиру так и осталась полуоткрытой. Капитан вбежал в нее и столкнулся с Маришей в прихожей. Та в пальто, со взволнованным лицом вот-вот бы устремилась вон.
— Я ж попрощался, сказав: «До скорого свидания», — усмехнулся Кость. — Так что продолжим беседу.
Они снова прошли в гостиную, где Мариша, скинув пальто, уже с невозмутимой физиономией уселась на диван. Опер сел в прежнее кресло и закурил.
— Вы курите, а разрешения не спрашиваете, — иронически заметила она.
Кострецов улыбнулся.
— До приличий ли, когда режут на выходе… Невежлив этот ваш знакомый.
— Какой еще знакомый?
— С чубчиком, белесый, морда утюгом. Вчера он у церкви, наверное, той же финкой, что меня хотел заколоть, Ячменева пришил.
— Все может быть, товарищ капитан. Только бандит этот мне незнакомый, — нагло смотрела на Сергея озерами очей Мариша.
— Придется расколоться, девушка. Чубчик этот укатил сейчас на «Форде», за рулем которого ты вчера на Чистяках сидела, — умышленно перешел на «ты» опер.
Мариша смерила его испытывающим взглядом.
— Глаза у тебя красивые, — заметил опер.
— А попа?
— Тоже ничего. Обомнешь ты ее на нарах.
— С каких дел? — Маришка презрительно повела плечиком. — То, что я на тачке этого бандюги вчера проехалась?
— Ну да, соучастие в убийстве.
— Замучаетесь со следаком доказывать, капитан.
— Постараемся. Ты чего? В несознанку решила?
— А ты как думал? — усмехнулась бывалая Маришка-наводчица.
— Не хочешь улаживать, как хочешь, Маня, — проговорил опер, поднимаясь с кресла. — Или как
— Маришей меня кликают. Погоди, капитан. Может, столкуемся.
— Тебе виднее, Мариша, — сказал Кострецов, снова присаживаясь.
— Лады! — решилась она. — Сверчок — кликуха этого делового. С востряковской он братвы. Вчера на Архангельском попросил меня в тачке побыть, сам куда-то ушел. А я знать не знала, что он Ячменева надумал валить. И вообще не ведала, что там Феоген с Ячменевым будут. Мне Феоген о своих походах не докладывает. Насчет моей стрелки с ними на Архангельском никакого разговора с Феогеном не было. Залепила я тебе горбатого, извини.
— Ну-ну, — не веря ни одному ее слову, ободрил Маришку Кость.
— А дальше правду я тебе доказывала. Слышу: об убийстве от храма кричат! Дала по газам — и ходу.
Кострецов прищурился.
— Когда Сверчка возьмем, он может на тебя показать, что ты его на Архангельском прикрывала.
— Да мало ли что! Его слово против моего будет. Я ж говорю — замучаетесь доказывать.
— А чего ж решила Сверчка сдать?
Маришка внимательно посмотрела на него.
— Мне красивая жизнь с Феогеном дороже.
— Это как понимать?
— Чего непонятного? Ты Сверчка повяжешь, он меня не побеспокоит. А Феогену меня не вложишь, что замазана я в завал Ячменева. Буду жить с Феогеном как жила.
— Откуда же у тебя такая уверенность в моих действиях, Мариша?
— Да я Сверчка тебе сдала и его хату укажу.
— Ха-ату, — протянул опер. — На ней след Сверчка навеки теперь простыл.
— Чего ж, капитан, еще тебе надо? — напористо торговалась Мариша. — Трахать ты меня не захотел. А адрес хаты Сверчка вот.
Она вырвала листок из телефонной книжки на столе, записала и протянула Кострецову. Тот положил его в карман и сказал:
— Мне и Феоген нужен.
Мариша посерьезнела. Теперь усмехнулся опер.
— Феогена не хочешь сдавать?
— А за ним ничего нет. Чего это ты вздумал?
Потер лицо ладонями капитан, хмуро поглядел голубыми глазами.
— Из церковной мафии твой архимандрит. И ты это не хуже меня знаешь.
— Ну, ты даешь! Чтобы такой, как я, Феоген о своих делах болтал?
Ухмыльнувшись, Кострецов, заметил:
— Именно таким, голожопым, о делах в постели и болтают, похваляются.
— В шпионку меня, что ли, клеишь?
— А кем ты здесь была? Востряковские зачем тебя к Феогену сунули? Я, Мариша, в операх не со вчерашнего дня хожу.
Оценивающе рассматривала его Мариша. Помолчав, проговорила:
— Лады. Стукну тебе на Феогена, если что интересное трепанет.
— У тебя, Мариша, на Феогена и так информации навалом. Только по-крутому ты его не желаешь подставлять. Потому как сядет он — и конец твоей красивой жизни. Верно? — сказал капитан.