Опер. Девочка на спор
Шрифт:
Обычно я хочу слиться с природой, стать максимально незаметной для противоположного пола. А сегодня вдруг хочется взять свои краски и добавить этой бледной тени немного оттенков. Закрасить небольшой шрамик на животе от какой-то незначительной операции, проведенной в далеком детстве. И тот, что остался на коленке белой полоской. Придирчиво рассматриваю икры и щиколотки.
Резко выдыхаю и оборачиваюсь. Мне вдруг показалось, что за спиной мелькнул монстр из моих ночных кошмаров, словно напоминая мне, что я слабая,
Чокнутая. И зачем я Максу такая? Ответа у меня нет.
Взяв четки, подаренные Шаманом, плавно перебираю бусины, свободной рукой открывая шкаф и глядя на полки в тонах от белого к черному. Ничего яркого, броского, вычурного. Никаких бантов, рюшей, кружев. Джинсы, футболки, спортивные штаны и мотоэкипировка. Гардероб максимально близок к мужскому и раскрашивать себя мне нечем.
Надеваю удобное спортивное белье. Из всего мрачного выбираю белую футболку и к ней серые джинсы. Блин, да у меня и косметики нет. Карандаш для глаз валяется уже пару лет, если не больше. Я даже не помню, зачем его покупала.
— Попробовать? — спрашиваю у Тагги.
Пёс, высунув язык, виляет хвостом и ерзает пухлой попой по полу.
— Ладно, давай рискнем.
Тихо матерясь, с третьего раза подвожу глаза. Нахожу тушь и мажу пару раз по ресницам.
— Ого, — смотрю на свое отражение в зеркале в прихожей. — У меня правда такие глаза большие или я перестаралась с макияжем? — разговариваю с Тагиром.
Расчесываюсь, пытаюсь уложить волосы, но под шлемом они все равно помнутся.
— Для первого раза я крута, — улыбаюсь любимому собакену.
Все время сомневаясь в том, правильно ли я делаю, и откровенно волнуясь выходить на улицу в таком виде, шагаю за порог, потрепав Тагира между ушей.
У подъезда сталкиваюсь с «любимой» соседкой.
— Ой, вырядилась-то, — скрипит она. — Неужели мужика вместо собаки завела, наконец?
Игнорируя ее выпад, иду прямиком к мотоциклу.
— Я, между прочим, к участковому ходила, — не рискуя подходить ближе, сообщает она очень «важную» для меня новость.
Просто взять и пройти мимо — это явно не ее вариант.
— Заявление на тебя написала, — бухтит соседка.
— Рада, что у вас так много свободного времени, — седлаю мотоцикл и завожу двигатель. Газую под ее недовольным взглядом и шевелящимися губами, явно посылающими мне проклятья. Только я их не боюсь. Я давно в аду практически как дома.
Козырнув соседке ладонью, поправляю шлем и гоню в отдел. Макс и так сделал мне подарок, я действительно выспалась. Как никогда!
Перед нашим зданием непривычно много машин и незнакомые лица на крыльце курят, громко разговаривают, перебирают какие-то бумаги, которые треплет
Загоняю мотоцикл на служебную парковку. Возвращаюсь ко входу и в дверном проеме сталкиваюсь с Настей.
— Ой, как хорошо, что я тебя встретила, — впившись в мое предплечье, тараторит она.
— Случилось что-то? — сдвинув брови к переносице, рассматриваю обычно самого светлого и наивного человека в моем окружении, а сегодня мрачного и растерянного.
— Я не знаю, — разводит руками Настя. — Вот если бы на меня поспорили, я бы очень сильно расстроилась. Это же как конфетку поставить или любимую вещь на кон.
— Насть, — беру ее за руку и отвожу в сторону от притихших мужчин, — давай еще раз, только медленнее. Кто поспорил? На кого или на что?
— Да на тебя же! — вскрикивает она, вновь привлекая к нам ненужное внимание.
Ерунда какая-то. Ни черта не пойму.
— На меня? — это даже произносить дико. Но от чего-то уже больно. Все мои защитные механизмы разом встают на дыбы.
— Ну да. Я же тебе о чем? Макс и Шаман на тебя поспорили, — разжевывает мне Настя. — Это так… так… — она не может подобрать слова.
Я могу, но у меня язык не поворачивается выражаться при ней столь нецензурно. Зато все сразу встает на свои места. Жестокие мужчины просто решили поиграть!
— Сволочи! Я думала они настоящие мужчины, а они… — всхлипывает жалостно и по-детски вытирает нос рукавом.
— Кто тебе сказал? — выдавливаю из себя, все еще пытаясь ухватиться за спасительную соломинку.
— Услышала от патрульных, когда мимо курилки проходила. Весь отдел уже знает…
Да сука! Что ж так больно?! И дышать невыносимо будто ребра сдавили корсетом.
Макс, ты же не мог со мной так поступить. Ты же не такой. Ты… Ты, мать твою, мне про свой интернат рассказывал, к сестре подпустил, от своего отца спас. Неужели все ради дурацкого пари? Так хотел выиграть?
Глаза щиплет от туши. Боже, я себя такой дурой чувствую! Растоптанной, снова использованной, преданной. У меня в груди разрастается огонь, болезненно сжигающий те крупицы света, что начали зарождаться в истерзанной страхами душе.
Макс! Макс, ну как же ты посмел?!
Я могу кричать только в глубине самой себя. Стою как вкопанная. Ноги вросли в бетон. Настя что-то еще болтает, я слышу ее лишь фоном, вижу, как шевелятся ее губы. Моим губам больно. Точно так же, как он их целовал. Это безумно трудно вытерпеть. Хочется стереть все с себя. Дебильную косметику, майорские поцелуи.
В голову лезут самые страшные мысли. Знакомые. Они ядом попадают в кровь, разъедают вены. Но нет. Я тогда не сделала необратимый, последний шаг. Не сделаю и сейчас, как бы мужчины снова не пытались меня сломать.