Операция "Ананас"

Ромов Дмитрий

Настя ничего не ответила и по лёгкому шелесту я догадался, что она тут же убыла на кухню.

— Ну, — пожала Ирина плечами, — судя по тому, что она не знает, где у тебя утварь хранится, она обычно занимается упражнениями не кулинарного характера.

— Да было пару раз и кулинарными, — улыбнулся я, поставил бутылку на комод и протянул руки к тонкому плащу своей гостьи.

— Нет-нет, ты бутылку-то далеко не убирай, — качнула она головой и вдруг… расхохоталась.

Немного неожиданно. Сначала вроде как удивлённо вздрогнула, будто из неё вылетело что-то

невидимое, как прозрачный пузырь, смешинка. Она прикрыла рот рукой, не желая выпускать остальные пузыри-смешинки, но удержать их в себе было невозможно. Она вздрогнула ещё раз и разразилась неудержимым хохотом.

— О-о-о-х, Жаров, — отсмеявшись выдохнула она и провела обеими руками по лицу. — Ну ты и гусь. Лапчатый. Отдавай мою бутылку, ухожу я.

— Чего так? Картошка жареная сейчас будет. С яйцами.

— С яйцами? — усмехнулась она. — Это, как раз, я сразу поняла. Это невооружённым взглядом видно. Ты, может, уже по-быстрому намечтал себе групповые танцы и, говоря математическим языком, многочлен какой-нибудь, но нет. Отдавай бутылку, говорю. Пошла я.

— Ир…

— Да нет, я ж не в претензии, сказала что не приду, а сама пришла. Разве можно красавчикам и донжуанам такие сюрпризы устраивать? Ну, сглупила, и на старуху бывает сам знаешь, что.

— Порнуха.

— Что-что? — вскинула она брови.

— И на старуху бывает порнуха.

— Ясно всё с тобой, — помотала она головой.

Я протянул ей бутылку.

— Ну, бывай, — кивнула она. — Не кашляй, ударник полового труда.

— Да почему ты сразу про это…

— Не сразу, Жаров. Не сразу. По результатам наблюдений.

Она вышла, и я тихонько прикрыл дверь. Некрасиво получилось. Некрасиво…

— Ой… — раздалось в другом конце коридора.

Я обернулся. Настя выглядела растерянной.

— А я уже на троих картошки начистила…

— Это ничего, — успокоил её я. — Я голодный, поем за себя и за того парня.

Картошечка удалась. Золотистая, с корочкой и тоненькими золотистыми же стружками обжаренного лука и с бело-оранжевыми островками яиц.

— Соли хватает?

— М-м-м…

— Там ещё икра кабачковая, будешь?

— У-у-у… Ох, Настя, повезёт же кому-то, да?

— В смысле? — нахмурилась она.

— Каждый день такое чудо употреблять.

Она зарумянилась и снова повторила:

— В смысле…

Ну, да, получилось немного двусмысленно.

— В том смысле, что такую вкусную картошку я отродясь не ел.

— Просто вы проголодались, наверное… А почему…

Она запнулась и замолчала.

— Что? Почему Ирина Артуровна смылась?

Настя кивнула.

— Ну, она хотела со мной секреты обсудить, связанные с расследованием, а это информация секретная.

— Я помешала, значит? Вы б сказали, я подождала бы на кухне, не стала бы мешать.

— Ничего страшного. Заеду к ней на работу завтра.

— А мне кажется, — сказала Настя, помолчав, — она не по служебной надобности приходила. С бутылкой, тем более.

— Глазастая какая. Тебя бы к ней в ведомство, бандитов на чистую воду выводить.

—

Нет, бандитов я не смогла бы. Неудобно получилось, да?

— Да ерунда, Насть. Ничего страшного.

Она помотала головой, не соглашаясь со мной.

— Я ведь хотела рассказать про того… ну…

— Ты ничего не должна рассказывать.

— Ну, нет, должна конечно. Я про «Солнечный»…

— Я понял, — кивнул я, встал и протянул руку к радиорепродуктору. — Чего это мы в тишине, да?

Обсуждать подробности её сердечных дел мне не хотелось. Если честно, хотелось просто упасть в постель и закрыть глаза. Радио бодро начало рапортовать:

...по приглашению Первого секретаря ЦК ПОРП товарища Герека в Польшу прибыли Генеральный секретарь ЦК КПСС, председатель президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев и министр иностранных дел СССР товарищ Громыко. Завтра они проведут встречу с Президентом Французской Республики Валери Жискар д’Эстеном. На аэродроме их провожали товарищи Андропов, Гришин, Кириленко, Косыгин, Пельше, Суслов, Тихонов, Черненко, Горбачёв, Демичев, Кузнецов, Пономарёв, Соломенцев, Долгих, Зимянин, Русаков, другие товарищи, а также посол ПНР в СССР Ольшевский. В этот же день на аэродроме польской столицы…

— Интересно, зачем столько провожающих? — кивнул я Насте. — Боятся, что навсегда расстаются? И Горбатый там же трётся. Для чего такая толпа, не знаешь? Вместо того, чтобы работать по аэродромам шляются. Бухнут, икоркой закусят и по местам.

— Он в политехе работает.

— Кто? Горбатый?

— Нет, Юра. Ну, который в ресторане…

— А почему днём, не совсем понятно? Странная романтика какая-то.

— Так мне же на смену надо было вечером, вот днём и пошли.

— Должно быть неотложный вопрос был, — усмехнулся я и повторил. — Слушай, Насть, ты ведь не должна ничего мне рассказывать.

— Мы на дне рождения познакомились у моей подружки. Она с его братом двоюродным крутит.

— Крутит?

— Ну, да, любовь крутит.

— Понятно.

— Так-то он вроде симпатичный… Кандидат наук…

— Придётся тебе тоже защититься, — подмигнул я. — А то замордует он тебя с высоты научной своей степени.

— Ага, — засмеялась она. — Кандидат швейных наук, да? Поди не замордует. Интеллигентный вроде… Стихи читал.

— Бродского?

— Агнию Барто… Откуда я знаю, кого он читал. Про любовь что-то нераздельную. Нескладно было. Может, сам сочинил…

Она насупилась.

— Насть, ты что, моего совета хочешь спросить? Или одобрение тебе моё нужно? Я в этих делах не слишком разбираюсь. Нравится он тебе?

Она вздохнула и ничего не ответила. Отвернулась, посидела, демонстрируя мне свой профиль, напоминающий камелию, а потом встала и начала наливать чай по чашкам. Грузинский, байховый, что бы это ни значило.

Под короткую справку об уровне отношений между Союзом и Францией мы попили чаю с мятными пряниками.

— Насть, слушай… — я потёр переносицу. — Ты хорошая девушка. Красивая, надёжная, умная…