Операция 'Б'
Шрифт:
– Еще бы одного угостить, товарищ старшина,- подзадорил Мелехов разгоряченного боем своего командира.
– Давай вместе попытаемся, браток,- проговорил Шохин, прилаживаясь к прицелу. Первый же бомбардировщик он встретил длинной очередью, но безрезультатно. Одна из бомб упала поблизости от борта, обдав его брызгами холодной воды. По второму самолету он уже начал стрелять короткими очередями, но снова мимо. Решил отказаться от моторов и прицеливаться в кабину летчика. Авось пули достигнут цели...
При заходе очередного "юнкерса" на бомбардировку "Патрона" он поймал в прицел кабину летчика и нажал на гашетку. Бомбардировщик проскочил
– Подбили вы его, товарищ старшина, подбили!
– закричал от восторга Мелехов.- На воду садится, на воду!
Шохин видел, как подбитый им бомбардировщик вдалеке сел прямо на воду.
– А этот на корм балтийской рыбе отдадим,- произнес он с удовлетворением, уступая место за пулеметом Мелехову.- Становись на свое место, браток. Твоя очередь теперь...
Весь остальной путь по Балтийскому морю до пролива Муху, разделяющего острова Хиума и Вормси, проходил под беспрерывной бомбардировкой немецких самолетов. Пенистые столбы воды, поднятые взрывами бомб, кипели вокруг маневрирующих тральщиков, иногда каскады брызг обрушивались на палубы, и у моряков от мысли, что один из осколков вот-вот попадет в лежащие на палубе авиабомбы и те сдетонируют, разнесут корабль в щепки, становилось муторно на душе. Казалось чудом, что они все еще ухитряются увертываться от прямых попаданий. Видимо, злятся немецкие летчики от того, что цель ускользает от них, хотя они и производят бомбометание без помех со стороны истребителей прикрытия, почти как на полигоне. То ли нервы их начали сдавать или, до некоторой степени, пугал огонь зенитных пулеметов, на который напоролись два "юнкерса" и погибли, однако советские корабли казались для них словно заколдованными.
Оставили в покое БТЩ-203 "Патрон" немецкие бомбардировщики лишь у входа в пролив Муху: "юнкерсы" опасались зенитных батарей с островов Хиума и Вормси. К этому времени при маневре более быстроходный "Патрон" далеко оторвался от тихоходных Т-289 и патрульного катера. Помочь он им все равно не мог, и Ефимов решил один идти на Сааремаа, чтобы поскорее доставить морским летчикам предназначенные для Берлина авиабомбы.
При выходе на Кассарский плес заметили в стороне черный столб дыма догорала нефтеналивная самоходная баржа, выбросившаяся при ударах немецких бомбардировщиков на отмель.
– Не дошла все же баржа с бензином до Сааремаа,- посочувствовал лейтенант Спорышев.- А бухта Трииги ведь совсем рядом...
В боевую рубку поднялся из машинного отделения потный и раскрасневшийся командир БЧ-5 инженер-лейтенант Ванюхин.
– Красотища у вас тут!
– жадно вбирал он в легкие свежий морской воздух.А у нас в машинном - Сахара!
– Не много осталось, всего ничего,- показал Спорышев на штурманскую карту.- Отдохнем скоро...
– Слева по борту курсовой сто двадцать немецкие самолеты!
– донесся голос вахтенного сигнальщика краснофлотца Харламова.- Шесть... нет, семь "Ю-88"...
– Отдохнули,- усмехнулся Ефимов.- Вот прилипли к нам! Не хотят отпускать.
В рубку ворвался взволнованный командир зенитных расчетов старшина 1-й статьи Шохин.
– Товарищ командир... патроны кончились, товарищ командир! Весь боекомплект израсходован. Стрелять нечем. Беда!..
Действительно, при таком интенсивном ведении огня никакого запаса патронов не хватит. Надо было чуточку поберечь
– Так уж ничего больше не осталось?
– с надеждой спросил Ефимов.
– Ничего. Одни учебные, холостые патроны.
– Стрелять холостыми, старшина!
– Как это?
– не понял Шохин.- Получится как в цирке,- нервно засмеялся он.
– Вот и устройте им сальто-мортале, так, кажется, циркачи свои трюки называют?
– повысил голос Ефимов.- Разве немцы знают, какими патронами мы стреляем: боевыми или холостыми?
– Есть, товарищ командир, дошло!
– осклабился Шохин и выскочил на палубу.
Ефимов повернулся к своему помощнику.
– Давай, пали из нашего главного калибра по "юнкерсам",- распорядился он.
– Как палить?
– от удивления густые брови Спорышева полезли на лоб.- Наши же пушки не приспособлены для ведения огня по зенитным целям?!
– А ты немецким летчикам об этом скажи!
– разозлился Ефимов.- А то они еще не знают!
– Понял, Михаил Павлович!
– согласно закивал Спорышев и торопливо вышел из рубки.
Немецкие бомбардировщики построились в круг, и первый из них, ведущий, с резким снижением пошел с носа в атаку на "Патрон". Часто заухали корабельные пушки, затрещали зенитные пулеметы, но "юнкерс" не отвернул с курса атаки, пронесся над палубой, и тотчас четыре высоких султана пенистой воды выросли впереди тральщика. Рулевой старший краснофлотец Бойцов инстинктивно положил руль влево, стремясь обойти их стороной. А на "Патрон" уже падал второй бомбардировщик; за ним готовились к атаке третий и четвертый. Ведущий "юнкерс" к этому времени взмыл ввысь и пошел на второй заход, пристроившись в хвост замыкающему бомбардировщику.
– Начинается свистопляска,- произнес сквозь зубы Ефимов.- Внимательнее на руле!
– предупредил он Боицова, хотя и знал, что тот словно прирос к штурвалу, готовый в любую секунду выполнить его команду.
– Есть внимательнее на руле!
– повторил Бойцов.- Поиграем сейчас в кошки-мышки...
Он быстро и ловко вращал штурвал вправо или влево, уклоняясь от вырастающих перед форштевнем водяных смерчей.
Командир БЧ-5 инженер-лейтенант Ванюхин вместо того, чтобы спуститься в машинное отделение, как загипнотизированный глядел на немецкие бомбардировщики и беспрестанно вырастающие вокруг тральщика султаны вспененной воды. Взгляд невольно уперся в лежащие на палубе авиационные бомбы, только теперь он по-настоящему осознал, что их "Патрон" фактически превратился в пороховую бочку, для взрыва которой было достаточно не только прямого попадания, но и небольшого осколка бомбы, разорвавшейся на воде рядом с бортом.
И вдруг мгновенно свет погас в его глазах, уши заложило грохотом мощного взрыва. Резкая боль в правом плече свалила его с ног. Инстинктивно поднялся, увидел корчащегося на четвереньках рулевого. Неуправляемый тральщик начал скатываться в сторону, и командир "Патрона", тоже раненный, окровавленными кистями рук крутил штурвал, выправляя курс.
– У самого борта взорвалась бомба. Крупного калибра,- сказал он приходящему в себя Ванюхину.- Ладно хоть, что осколками наш груз не задело. А то бы...- он не договорил, закусил губы от боли.