Операция "Берег"
Шрифт:
— Именно. Не ваше дело. Я сплетен не слушаю, в бесплатных советах не нуждаюсь, — уже не отрезала, а словно шашкой отсекла безжалостная товарищ Варлам.
Хамедов стянул танкошлем, почесал затылок:
— Злющая какая. И откуда такую взяли?
— Нам ее злость только на пользу. Первую помощь окажет, отвлекаться не будет, — сказал Митрич.
— Это конечно. Только она вот гавкает, а от самой духами тянет. Я после газоля такие ароматы на раз чую, — похвастал мехвод.
— Это не духи, а по-моему, одеколон «Шипр», его военторг все время
— Галлюцинации и миражи. Какой же там секрет? Я просто столько в госпиталях и больничках валялся, что половину фельдшериц Советского Союза в лицо и по характеру знаю. Хотя эту, конечно, очень странноватую нам прислали.
— Ну, и ладно, она все равно не нашей Группы. В машину и заводи!
Двинулись обратно к саперам. Сидел в люке товарищ Иванов, размышлял о сюрпризах войны и продвинувшейся медицине. Надо же: и пакеты первой помощи совсем иными стали, и всякие готовые шины и лангетки в сумке у медиков наготове есть.
А тогда — в 42-м — даже отличить мертвого бойца от тяжелораненого не особо могли. Понятно, холод, все мерзлое.
Только перевели красноармейца Иванова во взвод пешей разведки, успел дважды к немцам сходить. А потом, среди белого дня, на передовом НП…. прилетело, без свиста, никто из хлопцев и не дернулся. Видимо, прямое попадание в окоп, всех разом побило. Сколько Иванов пролежал — да кто его знает? Смутно помнилось как очнулся, когда перекладывали окоченевшие тела, вроде как похоронщики удивились, что не совсем одеревенел. Или это казалось?
Точно помнилась уже санлетучка — отдирали-срезали присохшую одежду на узком операционном столе, больно было невыносимо.
Потом качало, везли и везли, поили, кормили — лиц не помнилось, но успокаивающие голоса часто вспоминались. Выхаживали. Вот зачем, спрашивается?
Проникающее в грудную и брюшную полости, осколки в левой руке у плеча и ниже. А поезд все шел, останавливался, сгружал умерших, и снова шел.… На восток, дальше и дальше от войны.
[1] Ныне поселок Знаменск.
[2] Ныне реки Лава и Преголя.
[3] Знаменитые московские Сандуновские бани, расположены в центре города, действуют с 1808 года, работают и сейчас.
[4] На карте эти населенных пунктов нет.
[5] Старое название винтовочной обоймы.
[6] Московский геологоразведочный институт.
[7] РГД-33 — советская ручная граната образца 1933 года.
[8] С немецким языком у майора Васюка по-прежнему проблемы — он имеет в виду заряд Sprengbuchse 24.
[9] Корнцанг — прямой или изогнутый хирургический зажим для удержания инструментов, введения в рану тампонов и прочих нужных медицинских процедур.
Глава 9
9. Восход поднимался
И падал опять,
Расположение
Наше время 8:50
«Исходя из вышеизложенного, считаем район Гросс-Фридрихсберг малоперспективным, и…» — отстукивал по клавиатуре старший лейтенант Земляков.
Кенигсберг, апрель 1945-го. Казарма Кронпринца.
Всё — финишная прямая. В смысле, финал подготовки, далее собственно операция, а на нее, как известно, с чистой совестью и подобранными бюрократическими хвостами.
За дверью оперативного отдела галдели, шуршали, топали, мерзко вонял упаковочный автомат. Финансирование выделили в полном объеме, ценного изоляционного материала навезли от души, а при пайке воняла нано-пленка как банальный пластик, кондиционеры не особо справлялись. Вот что там особенного тащить с собой, если все на месте выдадут? Так нет, багажа набрано изрядно.
Завибрировал телефон. Сейчас опять отвлекут срочными уточнениями. Хотя нет, это личный. Вот… жена. Очень вовремя, ничего не скажешь, договаривались же в районе обеда. Нет, нужно ответить, документов много, а Ирина у нас одна.
— Да?
— Виновата, товарищ старший лейтенант, но тут вводная. Меня откомандировывают. «Для усиления оперативной связи».
— Это еще куда?!
— Так к вам. В Отдел.
— Фигасе. И когда?
— В настоящее время. Собственно, уже следую маршем через гражданский объект, обозначаемый «улица». Там как с пропуском? Меня по старому пустят?
— Сейчас узнаю, встречу…
Что-то начальство совсем уже… что за необъяснимые сюрпризы?
Товарищ Земляков направился в кабинет, облеченный «пропускной властью», за актуальными уточнениями, и столкнулся с хозяином в коридоре.
— За пропусками? — уточнил проницательный капитан. — Выдам. Тебе в собственные, штатные руки. Но в надлежащее время.
— В чем юмор?
Капитан показал часы:
— Указанное время выдачи — 10:00. Так что извини, Женя, слегка притормозим.
— Понял. Значит, «пропуска» — во множественном?
— Именно. И все очень красивые.
Теперь начало сходиться. Вот прямо везде конспирация, как будто нельзя прямо сказать. Хотя, может и нельзя, эффект смажется.
Товарищ Земляков набрал супругу, порадовал:
— Пропуск заказан. Но с десяти ноль-ноль. Полагаю, это не совсем случайно.
— Да я уже поняла. Подышу свежим воздухом, — довольно отстраненно пообещала жена.
Волевым усилием Евгений вернулся к документам, завершил часть отписок-служебзаписок, получил почту с уточнением графика стартов, заодно умылся и привел себя в порядок. Тут и вручили пропуска:
— Расписывайся, — капитан посмотрел на посвежевшего товарища Землякова и вздохнул: — Слегка завидую. Вот всегда ты, Жека, в центре событий.