Операция «Бременские музыканты»
Шрифт:
А то мы не видели.
– Купаться идем?
– спросили мы.
Папа на секунду задумался:
– Попозже. Когда вода согреется.
– Попозже она остынет, - заметил Алешка.
– Солнце уже садится.
– А вы идите втроем, - сказал папа, - с мамой. А то она лягушек боится. Я сегодня устал что-то.
«Что-то ты, пап, сегодня темнишь», - прочел я в Алешкиных глазах. И мы поняли друг друга без слов.
– Что-то я тоже сегодня устал, - пожаловался Алешка.
–
Тут пришла мама с бидоном и заставила нас выпить парного молока от тети-Клавиной козы Мурки. А мы за это уговорили ее пойти со мной на карьер, искупаться перед сном.
Она потрогала Алешкин лоб, сказала папе, чтобы много не курил, взяла полотенце, и мы наконец пошли купаться.
На карьере мама сначала сказала: «Какая прелесть!», а потом долго повизгивала на берегу, пробуя воду то рукой, то ногой. А потом отважилась и с разбега, чтобы не передумать, плюхнулась в озеро. И теперь уже визжала от восторга.
Вода была теплая, как то молоко, которое мы только что пили. Мы плавали, пока не стемнело, и пришли домой почти что ночью.
Папа курил на ступеньках.
– Зря ты не пошел, - сказала мама.
– Такая прелесть. Я от восторга резвилась, как дитя.
– Я отсюда слышал, - усмехнулся папа.
– Даже испугался, что на тебя лягушки напали, так ты орала.
Я сказал им поскорей «спокойной ночи» и полез на чердак. Алешка сразу начал шептать мне в ухо:
– Сначала он все время спрашивал: «Алеха, ты спишь?»
– А ты?
– Я долго терпел. А потом надоело. Говорю: «Сплю, сплю, только ты меня все время будишь».
– А он?
– А он успокоился и давай кассеты с ужастиками крутить. Все подряд. Только как-то странно, Дим. Он их почти не смотрел, а все время прокручивал эти… как их… ну, текст.
– Титры?
– Ага. И все что-то бормотал.
– Что именно?
– Неразборчиво. Иногда только слышалось: «Ага, вот еще, и еще…» Чего-нибудь понимаешь?
– Нет, - признался я.
– А ты?
– Я думаю, нужно в этот спичечный коробок заглянуть. Который он на рынке подобрал. Там наверняка какой-нибудь пароль находится. Тогда и разберемся…
– Кончайте шептаться, - послышались снизу одновременно два голоса, мужской и женский.
– Это ветер в листве, - сказал Алешка. И зашептал мне в другое ухо: - Только я к папе в карман не полезу. Это нечестно. Все-таки родной человек.
– А к чужому можно, да?
– зашептал я в его ухо.
– Это честно?
– Тоже не очень, - дипломатично отшептался Алешка.
– Но все-таки не так.
– Ладно, - сказал я, - что-нибудь придумаю.
Мы еще полчасика поглазели в бинокль на Мрачный дом, ничего нового не узнали - стоит себе на старом
А засыпая, я придумал, как заглянуть в папин коробок.
Но самое обидное - когда проснулся, забыл. И долго лежал, глядя на изнанку крыши над головой, где уже появились пауки со своей паутиной, и слушая, как мама внизу гремит посудой и готовит завтрак. И ворчит на папу, что он курит натощак.
– Это чтобы голод перебить, - оправдался папа.
– Шашлычка хочется.
– Овсянка, сэр!
– сказала мама вредным голосом.
– Поднимай ребят.
Когда на завтрак овсянка, то хочется спать до обеда. Но я вскочил и разбудил Алешку, потому что папины слова про шашлык напомнили мне мою идею про спичечный коробок.
После завтрака, который мы с трудом перенесли, я взялся за грабли и стал скрести участок, собирая сухие опавшие ветки с берез, стружки и щепки от нашего строительства и папины окурки.
– Что это с тобой?
– удивилась мама.
– То не допросишься целый день, а то вдруг сам за грабли взялся? Не заболел?
– Это его овсянка вдохновила, - предположил папа.
– Я тоже от нее зверею.
– Поговорите мне, - пригрозила мама.
– Я ваш бунт манной кашей подавлю.
За всеми этими разговорами Алешка по моему плану пробрался в дом и спрятал все спички. К этому времени я сгреб мусор в кучу и сказал:
– Леха, принеси спички.
Мой брат опять пошел в дом, долго там копался и высунулся в окно:
– А их нет нигде. Кончились опять.
– Вы что, едите их, что ли?
– рассердилась мама.
– А что?
– вставил папа.
– После овсянки я вполне могу…
Но мама так на него взглянула, что он сразу же нырнул за газету.
– Пап, дай спички, - попросил я невинно.
Не глядя на меня, он вынул из кармана зажигалку.
– Ну, пап, - проныл я, - сам ведь учил - костер зажигалками не разводят.
– Ах, да, - папа, опять же не отрывая глаз от газеты, похлопал себя по карманам и протянул мне спички.
– Только верни, не забудь.
– Ладно.
И мы с Алешкой стали разжигать мусор…
Но в коробке ничего не было. Только спички. Алешка забрал его у меня, повертел в руках, раскрыл пошире, потряс и выронил спички на землю.
– Смотри!
– шепнул он.
На донышке коробка были написаны шариковой ручкой какие-то буквы и цифры.
– Шифровка!
– догадался я.
– Запоминай!
Алешка уставился на запись, потом закрыл глаза - повторил ее про себя.
– Готово, - сказал он и помчался на чердак.
А я спокойно разжег костер, вложил спички в коробок и вежливо вернул его папе.