Операция «Цитадель»
Шрифт:
– У нас действительно неплохо поставлена разведка, которой занимается 2-й отдел Генштаба. И в некоторых соседних странах, в которых у нас есть свои интересы, деятельность нашей разведки налажена очень хорошо.
– Как, например, в Румынии, Словакии и в Украине, где вы создали целую сеть из представителей этнических венгров. Однако позволю себе заметить, что эта сеть, несмотря на то что она насчитывает немалое количество агентов, малоэффективна, поскольку сосредоточена в районах обитания самих венгров и ограничивает свою деятельность пробуждением провенгерского духа у лиц, у которых дух этот никогда не угасал.
Генерал томительно помолчал,
– Отчасти ваша критика справедлива. Скажу больше, до сих пор никто не оценивал работу нашей разведки именно под таким углом зрения.
– Вот видите, – заключил Скорцени, – кое-какая польза от нашей встречи уже просматривается. Однако не здесь же, посреди ночной улицы, обсуждать эти вопросы. Трогай, водитель.
– Но лично меня интересует сейчас не достоинство нашей разведки, а вопрос: почему вы схватили меня? По какому праву? Вы находитесь в чужой стране.
– И вы о том же! – раздраженно покачал головой Скорцени. – «Зачем-зачем?! Вы в чужой стране!». Пора бы уже знать святое правило: «Если на эту землю ступил солдат СС, значит, эта земля уже принадлежит рейху». И потом, вы же не Николас Хорти.
– Значит, похищение Николаса – ваши труды?
– Не корчите из себя идиота, генерал. Во-первых, вам это не к лицу, а во вторых…
– Но ведь вам известно, что я – флигель-адъютант господина регента.
– Именно об этом я и хотел вам напомнить. Не будь вы флигель-адъютантом, стали бы мы возиться с вами… В концлагере, куда вы очень скоро попадете, появление флигель-адъютанта окажется для Хорти очень кстати. Надеюсь, господин регент сумеет оценить нашу заботу.
– Так, говоря о лагере, вы имеете в виду того Хорти, господина регента? – осипшим вдруг голосом уточнил Коломан Харди. Он понял, что вся его надежда на шефа рушится. Как рушится и весь тот мир, что был создан в Будапеште великими стараниями регента Хорти.
– Скорость, водитель, скорость! – не удостоил его ответом штурмбаннфюрер. – Впрочем, у нас с господином флигель-адъютантом впереди еще целая ночь.
41
Уже темнело, когда в штаб Скорцени стали прибывать сначала бригаденфюрер СС Эдмунд Везенмайер, затем штурмбаннфюрер Вильгельм Хёттль и, наконец, явился командир батальона парашютистов штурмбаннфюрер Крунге.
Всех их Скорцени встретил с удивлением, поскольку ни одного из них не приглашал и никаких совещаний в этот вечер не планировал. И все же они, не сговариваясь, с интервалом в каких-нибудь десять – пятнадцать минут, прибыли сюда, в отделение гестапо. Словно в стенах кабинета Скорцени надеялись найти защиту от бурлящего в своем негодовании, готового вот-вот озариться восстанием, чужого и, в сущности, враждебно настроенного к ним города.
Захват коменданта Будапешта генерала Бакаи, командующего венгерской Дунайской флотилией флигель-адъютанта Хорти Коломана Харди и даже самого Николаса Хорти не оставлял сомнений в том, что все это – работа германских спецслужб, и в городе постепенно нарастали антигерманские настроения.
Официально в городе никто не мог знать о прибытии Скорцени. Его имя нигде и никем из служащих министерства иностранных дел или агентов гестапо не упоминалось. О том, что он действительно здесь и по документам является доктором Вольфом, известно было лишь нескольким высокопоставленным венгерским чинам, связанным с разведкой. Но эти люди прекрасно знали цену подобной информации и цену профессиональной
И все же в правительственных кругах страны, в контрразведке и в среде журналистов каким-то образом сразу уловили: а ведь во всех этих похищениях чувствуется почерк Скорцени! Они первыми ощутили, что над городом, правительственными кварталами и даже над Цитаделью Хорти – будапештской крепостью, уже нависла зловещая тень «человека со шрамами», тень всего Черного легиона.
Но если Бакаи и Харди в стане адмирала-регента еще готовы были пожертвовать, то наглое похищение сына главы государства, еще вчера казавшегося таким могущественно-неприступным, повергло всю венгерскую правительственную верхушку в шок. Каждый задавался вопросом: что будет дальше? Кто следующий? А все вместе мрачно рассуждали о том, что похищение Николаса Хорти могло означать только одно: регент потерял всякое доверие Гитлера, чья поддержка делала его всесильным и непогрешимым. А коль так – дни его правления сочтены.
Но в таком случае кто же должен будет заменить Хорти и как именно это должно произойти? Пройдет ли смена режима без гражданской войны? А главное, как скоро следует ожидать этих потрясений?
Что касается сроков, то, как оказалось, в прогнозах своих ошиблись все. Решительно все. Никто и предположить не мог, что Хорти оставались уже даже не дни, а часы. Да и те дарованы ему отнюдь не Господом Богом, а штурмбаннфюрером Скорцени, что далеко не одно и то же, ибо молитв и всяческих там покаяний-увещеваний первый диверсант рейха не признавал. Мало того, он терпеть не мог ни молитв, ни молящихся.
Те, кто явился к нему сегодня вечером, тоже пока не знали, как будут развиваться события дальше. Они пришли, чтобы понуждать Скорцени к ускоренным и более решительным действиям. Возможно, считали Везенмайер и Хёттль, сидя здесь, в штабе, Скорцени слишком плохо представляет себе, какую бурную реакцию вызвали его операции в службе безопасности, контрразведке, лейб-гвардии регента и в среде армейских офицеров. Поэтому-то и не понимает, что теперь им нужно то ли срочно организовывать переворот, вовлекая в него всю массу имеющихся под рукой германских войск, то ли немедленно оставлять Венгрию, полагаясь впредь только на дипломатов. Да еще на то, что, используя Николаса, Бакаи и Харди в качестве заложников, руководство рейха в состоянии будет диктовать регенту свою волю.
– Позволю себе заметить, штурмбаннфюрер, – мрачно начал беседу Везенмайер, как старший по чину, – что зверь, преследуя которого мы перешли мадьярский Рубикон, действительно ранен, тяжело ранен.
– У меня тоже закрадывалось подобное подозрение, – вежливо усмехнулся Скорцени.
– Но, опять же, позволю себе заметить, что это куда страшнее, чем если бы он оставался совершенно невредимым.
– Сомнительный тезис, господин бригаденфюрер, но и его я тоже приемлю.
Адъютант Родль уже позаботился о том, чтобы перед каждым из гостей стоял бокал с вином, однако главным объектом его заботы оставался телефон. Его предупредили, что со Скорцени желает поговорить рейхсфюрер СС Гиммлер, который находится сейчас в ставке фюрера «Вольфшанце». Но, похоже, что беседа командующего войсками СС с фюрером основательно затягивается.