Операция «Дуб». Звездный час Отто Скорцени
Шрифт:
Хотя Вентотене был заведомо ложной версией, которую вполне могла нарочно подбросить Гитлеру итальянская разведка, этот остров завладел воображением немцев на несколько недель.
Даже гоняясь за тенью дуче, Гитлер продолжал спорить со своим окружением относительно надежности режима Бадольо, чьи истинные намерения вызывали у нацистской верхушки серьезные разногласия. Так, например, Йодль и Дёниц время от времени были склонны проявлять благодушие в том, что касалось нового правительства в Риме. Впрочем, в одном проницательности фюрера следует воздать должное: внутренне чутье подсказывало ему, что Бадольо наверняка попытается вести двойную игру.
«Во время дневного совещания у фюрера генерал Йодль доложил,
Впрочем, Гитлер, у которого на тот момент не имелось веских доказательств ни местонахождения Муссолини, ни вероломства Бадольо, не был готов нанести удар. «Операции “Ось”, “Дуб” и “Шварц” решено отложить», – писал Дёниц. Это, в свою очередь, означало, что со спасением дуче решили не спешить, равно как и с планами Гитлера подчинить Италию силой, хотя приготовления ко всем операциям по-прежнему шли полным ходом.
Эту нерешительность очень хорошо выразил генерал-фельдмаршал Кейтель в письме жене. «Помимо разрушительной бомбардировки Гамбурга, – сообщал он в своем письме от 3 августа, – мне почти нечего рассказать, потому что все находится в подвешенном состоянии и нам остается лишь ждать дальнейшего развития событий в Италии. Бадольо заверяет нас, что продолжит войну и что якобы только на этом условии он согласился принять пост. Где Муссолини, никто не знает».
Последнее предложение Кейтеля не совсем соответствовало действительности. К тому моменту немцы прониклись уверенностью, что имеют неплохое представление о том, где находится дуче, а именно – на острове Вентотене. Более того, 6 августа Гитлер вызвал небольшую панику у себя в «Волчьем логове» тем, что заявил, будто итальянцы готовы вывезти Муссолини с острова на борту эсминца. Это известие не только привело самого фюрера в бешенство, но и стало причиной долгого спора между ним и Дёницем по поводу того, как предотвратить этот шаг, избежав одновременно открытой конфронтации с военным партнером, чтобы не повредить целостности «оси».
Дёниц, который весь август провел, мечась между Берлином и «Волчьим логовом», находился в своем берлинском кабинете, когда 6 августа в 1.45 пополудни получил это известие. «Адмирал в штабе фюрера, – писал он, – докладывает, что рейхсфюрер СС [Гиммлер] прислал информацию о том, что итальянцы держат наготове эсминец, чтобы в случае чрезвычайной ситуации “вывезти ценный предмет”». «Ценным предметом» был Муссолини. Так его называли во всех донесениях.
«Эсминец якобы стоит на рейде в Гаэте. Фюрер требует, чтобы Дёница поставили в известность и чтобы адмирал провел проверку местоположения итальянских эсминцев. Превентивные меры следует принять незамедлительно. Фюрер предлагает задействовать субмарины». Через четверть часа Гитлер направил Дёницу уже более конкретное распоряжение: «Адмирал в штабе фюрера докладывает по телефону, что фюрер не имеет возражений против блокады гавани В немецкими подлодками».
Этот приказ поставил Дёница перед дилеммой. Безусловно, немецкий флот мог попытаться блокировать гавань Вентотене, как того требовал Гитлер, в 4 часа пополудни. «Незаметно блокировать гавань, даже подводной лодкой, невозможно, потому что это означало бы, что она стоит прямо у входа в гавань. Кроме того, ему известно, что нет таких средств, которые бы могли обезвредить стоящий на рейде эсминец, не привлекая к себе внимания. Исходя
Дёниц также указал Гитлеру на очевидную вещь: любые попытки воспрепятствовать итальянцам вывезти Муссолини будут автоматически означать разрыв союзнических отношений. «Единственное военное решение проблемы заключается в попытке силой помешать итальянцам в осуществлении их планов, однако этот шаг имел бы серьезные последствия, и принимать такое решение не входит в круг полномочий Дёница». На самом же деле решение было не военным, а политическим, и принимать его или нет – было прерогативой Гитлера.
Дёниц ждал, что на это ответит фюрер. Ответ пришел лишь в 6.30 вечера. «Ответ от адмирала в штабе фюрера: фюрер подумает над этим вопросом».
Как выяснилось, Гиммлер был близок к истине.
Во второй половине дня 6 августа, в тот самый день, когда Гитлер и Дёниц спорили по поводу осуществимости блокады гавани Вентотене, адмирал Мауджери получил приказ о том, что он должен сопроводить дуче в новое место. «Мы должны перевезти Муссолини в более безопасное место, нежели Понца, – сообщил ему адмирал Рафаэле де Куртен, новый министр по делам флота, – туда, где немцам его ни за что не достать». Выбор пал на остров Маддалена, расположенный к северо-востоку от северной оконечности Сардинии. Тем же утром на Маддалену вылетел офицер карабинеров, чтобы провести рекогносцировку местности.
Позднее Бадольо утверждал, что остров Понца стал ненадежным местом для содержания дуче по причине слухов, которыми полнился Рим. «Его перевели на остров Понца, – вспоминал позднее Бадольо, восстанавливая цепочку событий, – но через несколько дней мы были вынуждены перевезти его на Ла Маддалену, потому что весь Рим знал, где он находится, и открыто говорил на эту тему, поэтому существовало опасение, что немцы попробуют его освободить, нанеся coup de main».
Вечером 7 августа Мауджери вернулся в Гаэту, где взошел на борт FR22. Это был эсминец, спущенный на воду двадцать лет назад, который в своей предыдущей жизни носил более экзотичное название – «Пантера» и принадлежал французам. («Пантера» имела интересную историю. В ноябре 1942 года в Тулоне французы затопили ее, чтобы она не досталась немцам. В марте 1943 года ее подняли итальянцы и переправили в Италию, где она получила название FR22. Ее судьба закончилась плачевно – 9 сентября 1943 года итальянцы затопили ее на рейде Специи по тем же причинам, что и французы.) Судно бросило якорь у берегов острова Понца в 11.30 вечера. Вскоре на его борт доставили Муссолини, разумеется, под вооруженной охраной, численность которой возросла до восьмидесяти карабинеров и полицейских. «Пантера» отправилась в путь по лазурным водам Тирренского моря к острову Маддалена, расположенному менее чем в двухстах пятидесяти километрах к северо-западу от Понцы. Что касается Мауджери, то он в очередной раз оказался лицом к лицу с дуче.
На сей раз ему показалось, что тот выглядит чуть лучше. Более того, в глазах пленника он заметил «прежний блеск». Увы, откровенно хуже смотрелся помятый синий костюм, который Муссолини был вынужден носить все это время. Было видно, что бывший диктатор рад возможности поговорить и на протяжении нескольких часов не закрывал рта, радуясь тому, что заполучил внимательного собеседника.
Когда же Мауджери поведал, что итальянцы опасаются спасательной операции со стороны немцев, дуче ответил, что эта идея ему крайне неприятна. «Это самое унизительное, что они могут сделать со мной, – заявил Муссолини, убежденный в том, что следующим шагом станет фашистское правительство в изгнании. – Подумать только! Полагать, что я перееду жить в Германию и при поддержке немцев создам правительство в изгнании! Нет, нет и еще раз нет! Этого никогда не будет!»