Операция «Гадюка»
Шрифт:
– Человека отличает от животного мира, – говорил слесарь, – особенная любовь к чтению, к значкам.
– К значкам? – удивился Егор.
– Черные значки на папирусе или на бумаге – это мистический знак высшего существа, переданный человеку. Такова ситуация.
Эдуард принес с собой из живого мира любовь к научным словам, которые, как и многие малообразованные люди, он вставлял в непригодные для них ситуации, чтобы показать свою ученость.
Интеллигенты, окружавшие японского генерала, охотились за случайными газетами – чего только не заносило
Намерения слесаря Эдуарда были также связаны с охотой за информацией. Он, как и Егор, принадлежал к жаждущим наладить связи с Верхней Землей, дать о себе знать, надеясь на то, что земная наука найдет средства помочь покойникам, оживить их, согреть кровь. Ведь бывают чудеса? А здесь, в постоянном изгнании, тебя ждет лишь исчезновение, тоскливая смерть через много лет жизни в стране, где никогда не бывает темно, но никогда не увидишь солнца.
– Чумазилла недавно отыскала новый учебник истории, – сказал слесарь. – Ты не поверишь, Егор, какая трактовка там дается сталинским пятилеткам!
– Отрицательная?
– Они были направлены на то, чтобы полностью обескровить и лишить способности сопротивляться русский народ. А Молотов с Кагановичем названы преступниками. Разве это справедливо, если у них жены были репрессированы? Тебе принести учебник?
– Не надо, я его видел, только поучиться по нему не успел.
– Я все забываю, что ты свежий, – засмеялся слесарь. – Что ты у нас как бы гость. Но все равно тебе интересно узнать, что там происходит?
– Мы сходим за книжками, я не обману.
– Тогда я сейчас побыстрее управлюсь.
– Ты меня сначала проводишь к генералу? – спросил Егор.
– Провожу. Я согласен, что ему надо менять места. Агенты старца хотят до него добраться.
– Или агенты Берии?
– Я разве спорю? Но точнее знать не мешает. А что ты хочешь от генерала?
– Ты не обидишься, если я сначала все расскажу генералу, а потом остальным?
– Конечно, обижусь, – сказал слесарь. – Ты любишь секреты, и люди тебе не верят. Я пришел сделать тебе замок по дружбе, потому что хочу защитить тебя от опасности. Вот брошу с тобой дружить, живи тогда без замка.
– Я и так живу без замка. Ты его еще не поставил, – заметил Егор.
– Не поставил, потому что ты отвлекал меня пустыми разговорами.
Егор сказал гостю:
– Пошли, пошли к генералу.
Они оставили Люсю одну в квартире, но всерьез ни она, ни Егор не боялись убийц. Нельзя же здесь все время бояться.
Слесарь шагал по самой середине улицы, Егор чуть отстал. Возле домов ходить было плохо, потому что иногда от стен отваливались и падали кирпичи или куски штукатурки.
Эдуард говорил сам с собой, вполголоса.
В городе громко говорить не хотелось. Здесь многие верили в привидения и почти все видели их, но так и не сходились во мнении, что эти привидения означают. Связаны ли они с миром людей или они лишь фантомы.
– Я тут прочел, – говорил Эдуард, и в застоявшемся воздухе его слова как бы покачивались в киселе, – что мы выполняем свои функции в муравейнике, который зовется человечеством. Встает вопрос: а где мы с вами? Это не муравейник, а потерянная веточка, по которой бегают несколько муравьев. Может, я виноват перед народом? А как вы думаете, виноват или просто так, по закону вероятности? Ты слышишь или как?
– Слышу, но ничего не могу тебе ответить.
– А вот генерал уверяет, что, помимо него, никого на свете не существует. Все ему кажется.
– Он шутит.
– Я тоже так думаю.
Мостик через канал Грибоедова отражался в сизой воде. Было тихо и очень красиво.
Перешли на тот берег. Зашли во двор.
– Кодзи, – позвал Эдуард. – К вам пришли.
Откуда-то сверху, с неба, ответил голос:
– Пускай войдут.
– Иди поставь наконец замок, – сказал Егор Эдуарду.
– Если поклянешься, что тотчас пойдем за книгами, то уйду, – сказал Эдуард.
– Иди, раз тебя просят, – сказал генерал, который вышел на лестничную площадку, чтобы встретить Егора.
– Слушаюсь. – Эдуард любил, когда ему солидно приказывали. И не надо больше спорить, сопротивляться. Сказали – пошел!
Генерал провел Егора к себе.
Это было временное убежище, и генерал его уже привел в тот вид, какой имело любое из его жилищ: много бумаг, обрывки книг, гнездо человеческой кукушки, которое, впрочем, не производит впечатления неопрятности. Это была тайна генерала. Он всегда был опрятен.
– Достал сегодня, – сказал генерал, – сразу годовую подшивку «Московских новостей» за восемьдесят девятый. Чудесное чтение. Дюма. Что тебя беспокоит, Егор?
– Я был на Взморье, – сказал Егор. – Я забрался в помещение над залом, где заседали консулы.
– Я предупреждал тебя, что это опасно.
– Вы знаете, я давно заподозрил их в заговоре. Я даже разговаривал с Ларисой Рейснер.
– Она тебе не по зубам, – сказал генерал.
Он уселся на коврик и начал жадно листать подшивку, серую от старости или влаги.
Он спешил.
Егор не обижался. Генерал все слышал и видел. Чтение газеты было лишь дополнительным занятием, не мешающим прочим.
– Она рассуждала, что граница между мирами становится прозрачной, что наш мир скоро погибнет от вторжений извне. Иммиграция превысила все возможности...
Генерал кивал в такт словам.
– Вы говорили, – продолжал Егор, – что консулы могут быть опасны, но чисто умозрительно. Что им не добраться до Верхнего мира.
– Правильно, – согласился генерал. – Я и сейчас так думаю.