Операция «Гадюка»

Булычев Кир

Егор внимательно посмотрел на нее.

Она тоже была одета не лучшим образом, в руке – авоська с пустыми бутылками, молодое лицо красное, как на морозе. От нее пахло перегаром и потом.

– До вокзала далеко? – спросил Егор.

– Дай десятку, сообщу.

– Нет денег.

– Так я и думала. Вопросы задавать – все вы мастера, а как помочь человеку, вас нету. Может, продать чего хочешь?

Подошел трамвай. Он был полупустым.

Женщина вошла перед Егором и встала рядом.

Егор хотел было спросить у нее,

какое число, но удержался – уж очень она болтлива.

Вместо этого он спросил:

– До Московского сколько ехать?

– Скоро будем. А часы не продашь?

И только тут, как вспышка, на Егора обрушилась мысль: он же кинулся в Верхний мир без денег! Совсем без денег.

Именно когда подумаешь о таком, начинаются новые неприятности.

Трамвай остановился на углу большой улицы. В него вошли два парня, у одного на груди – бляха.

– Прошу приготовить билеты, – сказал он.

Второй быстро прошел в другой конец вагона, чтобы отрезать путь к отступлению безбилетникам.

– Все, нам кранты, – сказала женщина. – Теперь держись за меня, не пропадешь.

– Ваш билет? – контролер приближался к ним.

Второй подошел к женщине и Егору.

– Ваш билет, – сказал он, не глядя на пассажиров.

– Может, лучше бутылки купишь? – спросила женщина. – Бутылки хорошие, отечественные. А то мне далеко ехать до ларька.

– А пошла ты, Верка, – сказал контролер.

– Парень со мной, – сказала женщина. – Любовник.

– А где Емельян?

– Емельян в отлучке, – сказала женщина и громко засмеялась.

– Триппером заразила? – спросил контролер и не получил ответа.

Контролеры сошли с трамвая.

– Хорошие ребята, – сказала женщина. – Только хамье. Ты не слушай про триппер. Емелю дружки порезали. Из-за пустяков – лишний помойный ящик заказал. Представляешь?

Егор сообразил, что она очень молода. Кожа на лице красная, огрубевшая, а зубы целые, губы пухлые – она еще не стала развалиной. И белки глаз пока еще не красные, а белые, нормальные, с голубыми кружочками зрачков.

– Чего уставился? – заявила Вера и вдруг засмеялась. – Понимаешь, я же не думала, что мы с тобой подружимся, и твоих биографических данных не спросила. Как тебя зовут и где ты бедствуешь?

– Егор.

– Такого имени нет.

– Полное имя Георгий, – сказал Егор. – Георгий Чехонин.

– И паспорта нет?

– И паспорт есть.

– А где ночевать будешь?

– Мне на поезд надо, в Бологое.

– Что там делать будешь, попса ты моя наивная? Тебя что, жизнь еще мало била? Оставайся в Питере. Будем вместе жить, не пропадем. Меня вся Нарвская знает. Верка-снайпер. Я нормальная баба, здоровая, ты не подозревай.

– У меня в Бологом важное дело, – сказал Егор.

– Я предложила, ты меня отринул, – сказала Вера громче, чем следовало, словно работала на публику.

К ним поворачивались головы.

– Брезгуешь? – спросила Вера.

–

Нет, – сказал Егор. – Честное слово, мне это и в голову не приходило. Но у меня, ей-богу, важное дело в Бологом. От этого зависит жизнь многих людей.

– Цицерон! – воскликнула Вера. – И я должна ему верить.

– Как хочешь, – сказал Егор.

Воздух за окнами трамвая стал синим, желтые огни – так давно он их не видел! – зажглись в домах, загорелись фонари. Люди проходили черными силуэтами мимо витрин, приобретали объем и цвет, когда оказывались на фоне стены.

Огни отражались на крышах автомобилей.

Егору казалось, что город веселится, как Рио-де-Жанейро во время карнавала.

Впереди показалась площадь с высоким обелиском. Площадь была почти круглая и очень просторная. Справа виднелось здание Московского вокзала.

– Спасибо, – сказал Егор Вере, – я пошел.

– Мне тоже сходить, – сказала Верка.

Они сошли с трамвая и пошли к входу в метро.

– Простите, Вера, – сказал Егор. В конце концов, Вера была его единственной знакомой в Петербурге. – У вас не найдется телефонной карточки?

– Проблема, – вдруг развеселилась бомжиха. – Я люблю скоротать вечерок в телефоне-автомате, беседуя с подружкой Мэри в Лос-Анджелесе!

– Извините, – сказал Егор.

– А что, совсем денежек нет?

– Я спешил и не взял.

– И мог бы взять, врунишка мой?

– Мог бы и взять. Сколько угодно. Они же взяли.

– Кто это такие они? У тебя есть враги?

– Не столько у меня, как у всех нас.

– Меня включая?

– И вас.

– Значит, демократы и президент Клинтон.

Вера принялась смеяться. Она все делала преувеличенно, громко и даже вызывающе.

– Значит, тебе карточка нужна?

– Мне надо позвонить в Москву.

– Только не произноси передо мной слова «правоохранительные органы». Если половые органы – пожалуйста, а если правоохранительные, я тебя убью.

– Я не из милиции, – сказал Егор.

– Что же, у меня глаз нет, что ли? Конечно, ты не из милиции, я думаю, ты краденый.

– Как так?

– Тебя украли, чтобы насолить твоему папаше-депутату. А твой папаша им говорит – режьте сына, бейте, убивайте, но бабок от меня вы не увидите. Вот они и держали тебя в подвале, казнили и убивали, а потом плюнули и отправили тебя куда глаза глядят.

– Очень интересно, – сказал Егор и подумал, что при всей нелепости этой версии она была не так уж далека от действительности.

– Мне нужно две минуты...

И он тут же замолк.

Не нужна ему телефонная карта. Просто мозг его настолько ослаб, что выкинул из себя нужные факты: у него же нет домашнего телефона Гарика, а в Институт экспертизы он сможет позвонить только завтра. А завтра он может оказаться так далеко от Петербурга и от телефона...

– Черт побери...

– Опять что-то не так? – спросила участливо Вера.