Операция «Гиппократ»
Шрифт:
– Меньше вряд ли получится, – убеждал кандидата в пациенты Моргунов. – Склероз, батенька, явно прогрессирует. Уже не можете вспомнить, когда пять дней подряд отдыхали. А что дальше будет? Вы посмотрите в зеркало, какие у вас мешки под глазами от переутомления. В эти мешки влезут все сто пятьдесят тонн вашего товара безо всяких накладных и контрактов… Мадам, – Славка тут же переключил внимание до супруги фирмача, – я не могу гарантировать, что он вернется из-за границы домой. Без микроскопа вижу: у нервов больного скоро наступит полная дистрофия.
– Ты в могилу положить себя хочешь? – нежно разорялась жена болящего. – До того извел себя… Ночами не спишь, снотворное горстями употребляешь. А оно всё равно не действует.
– Знаете что? –
Фирмач соглашался, лишь бы от него поскорее отвязалась жена с назойливым доктором. Славка, нежно прихватив его за локоток, вел по коридору в отделение интенсивной терапии, где больной попадал в кабинет завотделением Майки Пилипчук. Моргунов мгновенно возвращался на рабочее место, а больной уже не столько думал за свои симптомы и поскорее отсюда смыться, как начинал облизываться на докторшу, убеждавшую его, что клятва Гиппократа – для нее самое главное в жизни.
Майка давала понять: она согласна лечить больного день и ночь всеми последними медицинскими достижениями, лишь бы вернуть ему пошатнувшееся здоровье.
фирмач, уже почти согласный на полное восстановление жизненных сил, с радостным эпикризом на утомленном лице семенил вслед за Майкой, мысленно соглашаясь с ее требованиями и измеряя глазами параметры халата докторши, выступающие в разных направлениях. Пилипчук демонстрировала пациенту отдельную палату с двуспальной койкой, и бизнесмен начинал медленно мечтать не срочно смыться в Англию, а таки да подлечиться. И, когда в палату по очереди вбегали Майкины медсестрички со срочными вопросами, фирмач в очередной раз врубался: его здоровье шатается до такой степени, что рухнуть немедленно в койку – единственный выход сохраниться на этом свете.
Но за лечение по системе бикицер не могло быть и речи. Бизнесмен возвращался в кабинет Моргунова и, взглянув на жену, делал ей одолжение – черт с ней, этой Англией и ста пятьюдесятью тоннами, когда она права и собственное здоровье, может быть, дороже даже государственных интересов. Потому он согласен с требованиями супруги и медицины, готов отложить срочные дела и лечь в отделение интенсивной терапии прямо уже.
Примерно такое говорили не только уставшие от бизнеса люди, но и фирмачи, приучившиеся снимать напряжение с помощью вовсе не тонизирующей «Колы». Таких кандидатов до больных в присутствии жены обследовал рычащий профессор с деревянным молотком, пугая не столько своим видом, как угрожающими медицинскими заключениями. Затем профессор на пару минут уволакивал болящего на рентген, где он обращал внимание на снующих по коридору медсестричек в сильно коротких и декольтированных белых халатах.
Бизнесмен, он на то и деловой человек, чтобы сходу тонко прочувствовать любую обстановку. Даже те, кто, кроме выпить, не имели других желаний по части медперсонала, и то врубались: в «Гиппократе» при курсе лечения от алкоголизма их будут пичкать не так таблетками и деревянным молотком, как поить, сколько влезет, согласно понятиям о платной медицине.
Зато в отремонтированном корпусе «Синих зорь» при привычной обстановке лечение безденежных больных шло исключительно на шару по причине небывалой благотворительности «Гиппократа». Правда, медсестры там попадались чересчур похожие на последствия атомной войны, и обстановка была подходящая больше нашему человеку, чем тем изнеженным спартанцам, но ведь это пара пустяков. Наконец-то появилось в городе место, где некоторых людей лечили без намеков прийти в больницу со всем необходимым, от торбы со жратвой, пилюлями и долларами до капельницы с простынями.
Василий Петрович просто сиял от счастья, когда регулярно включал наконец-то отремонтированный санаторный телевизор «Знамя», и торчал при виде бесплатных пациентов, горячо благодаривших руководимый Борщом «Гиппократ» за то, что
В кругах серьезных людей, которые предпочитают молотить бабки, вместо того, чтобы пялиться в телевизор, рекламирующий и их товары, пошла устная реклама за чудесные методы лечения в «Гиппократе», где рацион болящего разнообразнее, чем в лучшем ресторане города, и даже телки с Гавайских островов, а также местные фотодевочки проканывают вторым сортом рядом с медперсоналом заведения.
Наверняка нет в мире хвори, которую бы не взялся вылечить «Гиппократ», отказавшийся от хирургических вмешательств в жизнь пациентов. В самом болезненном случае в них втыкивали серебряные иголки под наблюдением знаменитого доктора Вонга, многозначительно молчащего во время курсов лечения. Зато всё остальное было истинным врачеванием народными средствами при помощи разнообразных спиртных напитков, настоянных на целебных зверобоях и прочих петрушках.
Изо дня в день «Гиппократ» наглядно доказывал – еще не родился микроб болезни, которая бы не сказала «пас» при встрече с новейшими медицинскими достижениями. И даже те люди, что оправдывались перед женами не столько сильными переутомлениями, как внезапно свалившейся импотенцией, становились способны до многого, попав в заботливые руки завотделом интенсивной терапии и ее санитарочек.
Капон успевал разрываться между иглоукалываниями и тренировками подрастающего поколения в спортклубе «Лотос». Клиент еще не шел таким косяком, как мечталось целителям из благотворительного общества, однако сенсей Вонг всё равно хранил молчание даже во время демонстрации его знаменитых секретных приемов восточных единоборств.
Сенсей сидел на чуть ли не царском троне в прекрасно отгроханном спортзале, а амбал в белом кимоно с наколкой «Слон» на четырех пальцах демонстрировал всякие приемы. Иногда он подбегал до Капона, изображающего из себя застывшую на монументе мумию, и что-то бормотал сенсею, кланяясь до подножья его трона. Доктор Вонг едва шевелил головой, Слон грохался на четвереньки, прикладывая лоб к полу. А потом по-быстрому вскакивал на ноги и рычал на учеников с удвоенной энергией.
Желающих тренироваться у знаменитого сенсея прибавлялось не такими темпами, как хотелось. В городе развелось немало школ, которыми руководили пусть не выходцы из-под Тибета, но всё равно чернопоясные специалисты, прошедшие курсы у корейских мастеров, или, на крайний случай, чемпионы мира непонятно в каких категориях и где проходивших первенств. Во всяком случае конкуренция была острой, однако не до такой же степени, чтобы за это тарабанить вслух.
Но Сучок, вместо того, чтобы дальше цинковать по городу кобелей с помощью мешка и веревки, стал ошиваться в баре «Нунчаки», принадлежащем спортивному клубу «Кэндо-дзю». Сучок нагло жрал дорогой коньяк и базлал во все стороны: спортивное мастерство этого кенды не канает рядом с искусством доктора Вонга. Больше того, Вонг до того великий мастер, что одним своим донельзя натренированным пальцем может переколотить весь «Кэндо-дзю» в полном составе, от хозяина до уборщицы спортзала.
И вообще – этот клуб дзю не столько хозяин своего хутора, как пыль под ногами сенсея Вонга, потому как тибетский специалист даже не платит налог дешевой, по всему видать, кенде, не то что за охрану, а просто за возможность показывать свои замечательные приемы на их территории всем желающим. В общем, клуб «Лотос» – место для настоящих мужчин, а в «Кендо-дзю» бегает пацанва, мечтающая получать не замечательные бойцовские навыки, а исключительно по мордам от первого встречного.
Сучок разорялся во все стороны до такой степени, что его никто не тронул. Зато во время очередной тренировки в спортзал сенсея Вонга ворвалась группа каких-то явно спортсменов во главе со шкафом, мало уступающим в габаритах Слону. Это был прямо-таки не визит людей в спортивных штанах, а заезд на «Лотос» вагонов, прицепленных до бронепоезда, с явным желанием поскорее загрузиться.